Гарри Поттер и наследники Слизерина
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ.
Скамейка в кустах.
Вдруг Мелисса-Мэг открыла глаза, самостоятельно выйдя из транса. Она несколько секунд лежала молча, испуганно глядя в потолок широко раскрытыми глазами и тяжело дыша. Постепенно её взгляд стал осмысленным. Она приподнялась и села, переводя взгляд с одного лица на другое. С мокрых волос текло, но она не обращала на это ни малейшего внимания.
– Маргарет? – вопросительно поднял брови Снегг.
– Профессор Снегг?
– Просто Северус, мы же договаривались.
– Ах, да… Я помню… Профессор Дамблдор… Лунатик… Рыжик… Пират… Тонкс… Рон… Гермиона… Бродяга… – она словно слегка споткнулась, произнося это прозвище, и чуть иначе на него посмотрела. – Гарри?.. – девушка будто вновь удивилась, жадно рассматривая его, словно видела впервые. Она встала, чуть пошатываясь, подошла к Гарри и опустилась перед ним на колени, всё так же не отрывая от него взгляда. Потом Мэг протянула руки и дотронулась до лица Гарри, погладила по голове, откинула назад непослушные волосы, удивлённо дотронулась до шрама, будто никогда раньше не видела его. Она улыбалась, а по щекам текли слёзы. Мелисса стала Маргарет окончательно.
Гарри почувствовал, что сейчас тоже заплачет, но ему совсем не было стыдно. Он вскочил и обнял Маргарет, заставляя её подняться с колен. Он вцепился в неё такой мёртвой хваткой, боясь отпускать, что чуть не придушил. Он ещё никогда никого в жизни так не обнимал.
– Здорово, что ты наконец-то нашлась… – сказал он тёте на ухо, глотая слёзы.
Она молча кивнула и поцеловала его в макушку, обнимая ещё крепче.
Они так и стояли посреди комнаты, не замечая никого и ничего вокруг, не слыша сдавленных всхлипываний и рыданий особо впечатлительных. Все деликатно вышли, оставив их наедине. У Маргарет с мокрых волос падали крупные капли и замочили ей всю мантию, но ей не было до этого дела. Она всё смотрела на Гарри и никак не могла насмотреться.
– Какой же ты взрослый! И красивый… И так похож на Руди… Только глаза как у Лилли. Даже очки как у отца. Мне просто не верится, что это ты… Неужели это тебя я носила на руках, учила ходить, возила в коляске и кормила с ложечки? Неужели это тебе я пела колыбельные?
– А какие колыбельные ты мне пела? Напой, а? – для Гарри почему-то оказалось жизненно важным услышать детскую колыбельную прямо в этот момент.
Маргарет напела мелодию, и Гарри аж подпрыгнул:
– Это та самая мелодия, которую ты насвистывала на матче с Пуффендуем, не давая улететь снитчу! Не зря она показалась мне знакомой! Ты её ещё напевала, когда сидела возле меня в больничном крыле после того, как мы с Драко столкнулись! Почему я раньше не спросил, что это за мелодия… Может быть, мы бы уже сто лет назад всё выяснили…
– Может быть, хотя вряд ли. Я верю, что всему своё время… Эту колыбельную пела мне моя мама, когда я была маленькая, а потом ещё Руди с Сириусом и Римусом дурачились и пели её мне хором! Какой уж там был сон! Это было что-то!.. Долго я была в трансе?
– Довольно долго. Снегг сказал, что тебя нельзя трогать, пока ты полностью не идентифицировала себя с Маргарет Поттер. Мы подсмотрели твои воспоминания, чтобы убедиться, что ты стала самой собой.
– И много вы увидели? – обеспокоенно спросила Маргарет, краснея.
– Чуть-чуть совсем, не волнуйся, – Гарри счёл за лучшее соврать. – Больше всего мне понравилось, как ты отвадила Нарциссу от Сириуса, когда была совсем маленькая! Это был просто высший пилотаж! Я бы умер, если бы Драко оказался сыном моего крёстного! Так что за это отдельное тебе спасибо, – со смехом заключил Гарри.
– Пожалуйста. Я, наверное, тоже очень рада.
– Между прочим, это он из-за тебя так и не женился.
– Кто? Драко?
– Сириус, конечно! Не хотел тебя расстраивать. Разбивать тебе сердце, как он сам выразился.
– Он просто шутил… А когда это он так сказал?
– Давно, ещё осенью. Я тогда только выяснил, что у меня есть тётя, и мы начали её искать, а вы, то есть ты, мне помогала, помнишь? Забавно… Ты искала сама себя и не смогла найти.
– Помню. Теперь я всё помню.
– Ни за что не прощу их за то, что они скрыли, что у меня есть тётя! Нормальная, а не эта жуткая мегера – тётя Петуния. У неё даже имя дебильное.
– Ладно, Гарри, не злись. Это всё уже в прошлом. Они ведь хотели как лучше, и Дамблдор, и Северус, да и Сириус… Они скрывали правду, потому что не хотели давать тебе лишнюю надежду. Я же могла не проснуться вовсе… Или сойти с ума, что ещё хуже…
– А могла проснуться гораздо раньше! Снегг сам сказал, что зимой это я поставил тебя на ноги, когда ты болела. Они только причитали, охали и ахали, заливая тебя лекарствами, а мои визиты вернули тебя к жизни! И почему взрослым всегда кажется, что только они знают, как будет лучше? Кто дал им право считать так и решать за других? Ну да, конечно, они опытные, умные, к тому же и могущественные волшебники, но они же люди. Всего-навсего люди – они не могут знать и предвидеть всё! Откуда им знать, что для меня и для тебя хорошо, а что – нет! Разве они могут почувствовать нашими чувствами? – Гарри сам себя довёл до истерики и кричал, не контролируя себя. – Они отняли у нас пятнадцать лет! Это не Снегг жил с Дурслями, это не его загонял на дерево бульдог тётушки Мардж, не его терроризировал Дадли и его банда, не его звали неблагодарным ублюдком! Мать Дамблдора никто, небось, не обзывал шлюхой, и не говорил: ''Э-э-э… А разве она была замужем? А чё это она тогда вам своего щенка подбросила!'' Посмотрел бы я на них… Знали бы они с каким сердцем я каждое лето отправляюсь обратно к Дурслям… По мне любой приют лучше, чем жизнь с ними…
– Тише, Гарри, не кричи… – со страдальческим лицом уговаривала его Маргарет, стараясь поймать его и обнять, а он упрямо вырывался. – Всё уже позади… попробуй отнестись к этому философски – значит, так и должно было быть. Просто так ничего не происходит. Порой мы не в силах противостоять судьбе, надо смириться, набраться сил для новой схватки. Ведь бороться с самой судьбой очень сложно. Надо отстаивать своё право на счастье. Жизнь – это стечение обстоятельств. Ничего нельзя предугадать, ничего нельзя знать заранее. Что случилось, то случилось, никто в этом по большому счёту не виноват, это судьба, просто судьба. Всё это уже в прошлом, зачем зря терзать себя по этому поводу? Перед нами будущее, и от нас зависит, каким оно будет. Жизненные трудности многому нас научили, дальше будет легче. И ты теперь не один. У тебя есть я…
– И ты начиталась Лоредану Мерриуэзер, признайся. ''Как Понять Себя и Найти Свой Путь'', – скривился Гарри недовольно.
– Э-э-э… Признаюсь, читала. А как ты догадался?
– Сразу видно, читал я эту ничего не объясняющую муру… Куча банальных прописных истин, легче от которых ничуть не становится…
– Ты так думаешь? А мне понравилось… Должно быть, у нас просто вкусы разные. Но мне в любом случае по душе твоя бескомпромиссность и юношеский максимализм. Когда-то давно я тоже была такой, у меня даже был девиз ''Всё Или Ничего'', который заставил меня стать лучшей ученицей, лучшей дуэлянткой, поклясться в том, Сириус меня полюбит… – она оборвала себя на полуслове. – И вот, что из этого получилось… – Она вздохнула.
– Но у тебя же всё получилось! Ты ведь была лучшей ученицей, и лучшей дуэлянткой тоже. Дамблдор сказал, что в Зале Славы висит памятная табличка с твоим именем. И Сириус тебя очень даже любит!
– Это просто чувство долга. Наверняка, он давал Руди слово позаботиться обо мне, если что-нибудь случится…
– Нет! Я точно знаю, что ты не права! Ты ведь не видела его, каким он был после тюрьмы. На него смотреть было страшно, он и на человека-то не был похож. Постепенно он пришёл в норму, но глаза у него оставались какие-то мёртвые – тусклые, безжизненные, взгляд как из небытия. А потом с ним как будто чудо произошло. Он оживился, глаза заблестели, словно он оттаял изнутри, ожил, проснулся, у него смысл жизни появился. Это произошло, когда ты с ним гулять стала, и играть, он ещё собакой был. Я помню, как он волновался, когда ты впервые не пришла, потому что у Розиты были роды. А когда с тобой случился этот нервный срыв из-за кольца… Он же чуть с ума не сошёл. Как он под стенами замка выл!.. Полшколы не спало! Его Дамблдор тайком в твою палату запускал, помнишь, под видом ''врачевателя душ'' из клиники! А как он Снегга всё время доводил? Это же он из ревности!
Маргарет сидела совершенно растерянная.
– Ты думаешь, он это из ревности делал? Ладно, Гарри, умеешь ты убеждать, в меня, видно, пошёл. Теперь нам осталась сущая мелочь – убедить самого Сириуса, что он без меня жить не может!
– Это будет не трудно!.. – Гарри немного помолчал, собираясь с мыслями. – Тётя Мэг, а не могла бы ты рассказать мне о моих родителях, а? – несмело попросил он, ведь для Маргарет, проспавшей пятнадцать лет, боль утраты близких была ещё слишком сильна, для неё это всё случилось всего год назад.
– …Забавные они были, Джеймс и Лилли. Она его в школе терпеть не могла, его необузданность, несдержанность, самоуверенность… считала выскочкой и задавакой. Лишь на седьмом курсе они сошлись на почве безумной любви к рунам. Они стали вместе ходить в клуб любителей древних рун, вот так всё и закрутилось. Лилли Джеймсу давно нравилась, он готов был жениться в любой день и час, который она назовёт, а она всё молчала… Они очень долго не женились. Сначала Лилли приспичило проверить его серьёзность, потом – готовность к семейной жизни, потом ещё что-то… Обычные женские штучки. Бедный Руди уже просто зверел. Они всё время куда-то ездили за этими своими рунами, и вместе, и отдельно, просто свихнулись на них. Чуть что новое услышат – о новых открытых памятниках или алтарях с выбитыми на них руническими значками – так туда и несутся, на край света… Они день и ночь читали какие-то справочники, словари, расшифровки, тексты, изучали свитки… Мы с Сириусом всё смеялись над ними, недоумевая, как ты умудрился появиться на свет – они же кроме своих рун вообще ничего не видели. На свадьбу я им подарила огромный старинный внушительный том в кожаной обложке – какие-то малоизученные рунические тексты. Так они под конец праздника не могли дождаться, когда гости разойдутся, чтобы кинуться в библиотеку и начать изучать хрупкие пожелтевшие странички с лупой наперевес!
Под влиянием Лилли Джим стал гораздо спокойнее и серьёзнее, его неуёмная страсть к приключениям поутихла. Он даже стал немного рассеянным. Мелкие рунические значки испортили ему зрение, и он надел очки. Он и Лилли были какие-то неприспособленные к жизни. Они могли забыть пообедать, могли забыть, в какой комнате тебя оставили… За ними нужен был присмотр, как за малыми детьми. Вот я за ними и присматривала.
…А ещё твой отец был прирождённым ловцом. Он творил в воздухе чудеса. Он ни разу не проиграл ни одного матча, представляешь?! Его брали в ''Гримпинских Гончих'' – тогда это была лучшая и самая перспективная команда, а он отказался, предпочтя спортивной карьере тихую семейную жизнь и свои руны.
Руди был очень способный, буквально ко всему. По Трансфигурации он был лучший – анимаг с шестнадцати лет. От Заклинаний профессор Флитвик мог его вообще освободить, он туда только за компанию с Сириусом и Римусом ходил. Зелья, он, правда, терпеть не мог, в отличие от меня, но хорошие оценки, тем не менее, имел. А уж сколько забавных вещичек они с друзьями изобрели… Где-то должен быть ''Дневник Проделок''. Туда они заносили все свои изобретения. Руди был талантлив абсолютно во всём… И он погиб… Как же это несправедливо… У меня это просто в голове не укладывается. Я просто не представляла своей жизни без брата, и вот теперь надо привыкать… – вздохнула Маргарет и по её лицу опять потекли слёзы безутешного горя. Гарри обнял её, уткнувшись тётке в плечо. Ему было в какой-то мере даже легче, ведь он вовсе не знал своих родителей, он всегда плакал по родителям вообще, а не по конкретным людям. Маргарет было тяжелее. Она заново переживала смерть самых близких и любимых людей.
– Тётя Мэг, а почему ты такая злая на той детской фотографии, где вы с отцом? Когда я только нашёл её, я всю голову сломал, пытаясь угадать, почему ты такая недовольная. Мне этот снимок просто спать спокойно не давал.
– О, Гарри, это целая история! Однажды мы, это Руди, Сириус и я, решили пойти в зоопарк. Вернее, они решили отвести меня в зоопарк в Лондоне. Я всё время проводила в террариуме, наблюдая за змеями. Часами могла простоять. У меня есть одна… м-м-м… странность… Я люблю змей… Теперь-то я знаю, почему, кого же ещё любить наследнице Слизерина… А раньше это для всех было загадкой, и для меня тоже. Я даже хотела трёхголового руноследа завести вместо домашнего животного, но мне мама не дала. Помнится, она очень испугалась, когда я сказала, что мне очень нравятся змеи… В качестве отговорки она сказала, что с руноследом могут справиться только змееусты. Я ещё, помнится, в шутку заявила, что стану змееустом. Но как оказалось, змееустами могут быть только мужчины. Так вместо змеи я получила сороку. Ну так вот. Мы с Руди должны были зайти за Сириусом к нему домой, на Гриммуальд Плейс, 12. Жуткий такой домина, невидимый для магглов. Сколько мне тогда было-то? Года четыре. Ничего такого не подозревая, мы просто постучали и зашли. Сириус никогда ничего не рассказывал о своей невыносимой мамаше и о той обстановке, которая царила у них дома. А зря. Мог, хотя бы, предупредить. Он караулил нас всё утро, но стоило ему на минутку отлучиться, как тут мы и прибыли.
Сначала мы нарвались на Кричера, такого противного домового эльфа с хоботом вместо носа, а потом и на Миссис Блэк. Что тут началось!!! Она орала, обзывая нас полукровками и драконьим дерьмом, позором волшебного общества, ублюдками и уродами. Да как мы вообще посмели переступить порог её ''Благородного Дома Блэков''?! Никогда ещё он не видел такого позора! Половину из её оскорблений я тогда просто не поняла по своему малолетству, запомнила только ''полукровка'' и ''нелюдь''. Я не испугалась её криков, но очень обиделась. На её вопли прибежал Сириус. Я думала, он её убьёт, проклянёт или как-нибудь так заколдует, что в больнице Святого Мунго соберётся консилиум! Но он просто ушёл тогда из дома, хлопнув дверью, оставив свою кошмарную матушку без наследников. Ушёл насовсем, навсегда. Он сказал ей, что у неё больше нет сына. Миссис Блэк что-то кричала, что никогда его своим сыном и не считала, вроде как в семье не без урода, и она понятия не имеет, как умудрилась дать ему жизнь, и что его бедный отец умер бы вторично, увидев, с какой швалью якшается его сын. Сириус ответил что-то вроде того, что тот тип, от которого она его нагуляла, был бы безумно рад видеть, что его безродная кровь смешалась с голубой кровью великих Блэков. Дело в том, что все Блэки светловолосые, Сириус один тёмный, да ещё и слегка кудрявый, непонятно в кого. Мамаша дала ему пощёчину со всей силы за оскорбление, а Сириус даже не сопротивлялся…
Мне стало его жалко. Я подошла и треснула эту гадкую бегемотиху со всего маха по ноге, куда дотянулась, Руди не успел меня поймать. Миссис Блэк как-то странно на меня посмотрела, и совершенно спокойно спросила: ''Ты разве совсем меня не боишься?''. Я и правда совсем её не боялась. Я была в том возрасте, когда старший брат одним мановением руки мог избавить меня от всех моих несчастий и горестей. Я совсем не ведала страха, не знала, что это такое. Я так и сказала, чтобы она не трогала Сириуса, потому что он хороший. Миссис Блэк отшатнулась от меня, у неё лицо посерело. Она села на ступеньку, прямо в своей роскошной мантии, стала причитать что-то о Родовом Проклятье Блэков, о предзнаменовании падения Дома, о дерзком нечистом младенце, не побоявшемся поднять руку на главу благородного дома… Потом она стала раскачиваться из стороны в сторону как помешанная и бормотать что-то нечленораздельное про какой-то знак свыше и приход неродной сестры хозяина. Я тогда ничего не поняла. Единственное, чего я хотела, это поскорее уйти из того страшного негостеприимного дома. Сириус увёл нас, громко хлопнув дверью и поклявшись, что пока мать жива, туда он не вернётся. С собой он забрал всего один чемодан.
Настроение у нас всех было препоганое, да я ещё приставала к Руди с просьбой объяснить, что такое ''полукровка''. Я понимала, что это что-то нехорошее, поэтому обиделась и разозлилась.
Как на зло на вечер мама пригласила фотографа. Это был один из наших последних дней в предместье Лондона, на днях мы переезжали, и мама хотела сохранить в памяти тот дом, в котором мы жили. По иронии судьбы из всех фотографий сохранилась только та, которая лежит в твоём альбоме. Фотограф сделал этот кадр просто так. Он сказал, что я такая злющая, как маленькая ведьма, и когда я вырасту и буду смотреть на этот снимок, мне будет смешно…
Он оказался не прав, мне совсем не смешно. Это единственное сохранившееся фото, где мы с Руди вместе, вдвоём… – Она сморгнула слезу. – Надо будет поблагодарить Миссис Фигг за то, что она так запустила свой чердак…
В дверь постучали, и вошёл Снегг.
– Я вижу, у вас всё в порядке, – с непривычной теплотой в голосе проговорил он. – Маргарет, профессор Дамблдор хотел поговорить с вами о чём-то важном. И… – его взгляд упал на её руки, покрытые шрамами, когда она вытирала слёзы. – Думаю, это лучше убрать.
– Только оставьте один видимым. Я хочу всегда помнить, откуда он, – глухо проговорила Маргарет. Вид у неё был немного отсутствующий, она о чём-то всерьёз задумалась. Снегг аккуратно промокал её руки ваткой, смоченной в антишрамовой жидкости, а девушка этого даже и не замечала. Как и обещал, Снегг оставил ей один шрам на запястье.
Вдруг лицо Маргарет просветлело и оживилось, он торжествующе улыбнулась своим мыслям.
– Что-то случилось? Чему это вы так улыбнулись? – сразу же насторожился Снегг.
– Нет-нет, Северус, ничего…
– Не обманывайте меня. Вы что-то задумали. Так или нет?
– Ну, ладно. Я знаю, как выяснить, что произошло той ночью. Маховик времени. Я отправлюсь в прошлое и всё увижу собственными глазами.
– ТЫ С УМА СОШЛА! – аж подпрыгнул Снегг. – Это же очень опасно! Да кто вас отпустит! Одумайтесь! Поттер! Убедите свою полоумную тётку, что этого делать нельзя!
– Северус, не кричите, я уже всё решила. Я достаточно взрослая, чтобы принимать решения самостоятельно. Мне надоело, что меня все воспринимают как недееспособную пятнадцатилетнюю соплячку!
– В таком случае веди себя как взрослый ответственный человек, который осознаёт последствия своих поступков!
– Тётя Мэгги, – позвал её Гарри.
– Даже и не пытайся переубедить меня, Гарри!
– Я вовсе и не собирался тебя переубеждать. Я хотел сказать, что я отправлюсь с тобой, – сказал Гарри твёрдо.
– Ещё чего! Я не могу рисковать ещё и твоей жизнью, я просто не имею права!..
– А вдруг тебе понадобится помощь? Что тогда? А если ты вовремя не вернёшься? Я не могу снова потерять тебя! Я… Я просто умру, и моя преждевременная смерть будет на твоей совести.
Маргарет глубоко и обречённо вздохнула:
– Будь по-твоему. В конце концов ты тоже имеешь право знать, как погибли твои родители и из-за чего. Никого другого я взять в любом случае не смогу – ведь маховик отправляет человека лишь в его собственное прошлое. Значит, попасть туда сможем только ты и я.
– О, нет! Никуда вы не отправитесь! Ни в какое прошлое! Вы словно в игрушки играете! Это слишком опасно!!! Вдруг с вами что-нибудь случится? Вы нужны нам здесь! Даже вы, Поттер!
– Будем надеяться на лучшее, – философски заметила Маргарет совершенно спокойно. – Двум смертям не бывать, а одной не миновать.
– Разбирайтесь с Дамблдором сами! Посмотрим, что он на это скажет.
– Что я должен сказать, Северус? Не дать этим двоим разрешение на пользование маховиком времени? – раздался голос Дамблдора у двери.
– Как вы догадались? – растерялся Гарри. – Вы прочитали наши мысли?
– Вовсе нет, мой мальчик. Я стар и опытен. Я знаю жизнь и знаю вас двоих. Я и сам поступил бы так же.
– Так вы разрешите нам воспользоваться маховиком? – нетерпеливо воскликнула Маргарет, аж притопывая ногой.
– А разве вы нуждаетесь в моём разрешении? Вы уже всё для себя решили. Я лишь надеюсь на ваше благоразумие. А сейчас я снова приглашу всех в этот кабинет, и все смогут задать любые интересующие их вопросы, чтобы расставить все точки над ''i''.
Все снова вошли в кабинет и чинно расселись по местам.
– Мели… Маргарет, как получилось, что ты оказалась полувейлой? Почему никто из нас об этом не знал? – Спросил Билл.
– Я сама не знала. Мама сказала мне об этом, когда мне исполнилось пятнадцать. Я тоже хотела спросить, знал ли кто-нибудь из вас, что я полувейла?
– Да. Я всегда знал, что ты наполовину вейла, – усмехнулся Люпин.
– Откуда? Даже Руди сначала не знал! Я подозреваю, что мама ему об этом рассказала только тогда, когда возникла угроза войны, и они с Лилли начали работать над расшифровкой Великого Пророчества.
– А, это целая история. Помнишь, как ты училась плавать? Сколько тебе было тогда? Шесть, вроде бы. Помнишь, кто тебя научил?
– Ну да, Руди и Сириус и…
– Я имею в виду, кто тебя учил, а не обещал научить.
– А-а-а! В таком случае это был ты!
– Ну вот, разобрались. Ха! Никогда не забуду, как ты напялила какую-то взглядонепроницаемую хламиду, жутко стесняясь раздеваться. И это в шесть-то лет! Я от хохота чуть не умер, помнишь? А как твоя мама пыталась с тебя её снять? Вот умора была… Пока ты барахталась у берега, я заметил у тебя на спине следы, ровные такие, как шрамы от надрезов. На лопатках. Я всё не мог понять, как у такой крохи могут быть такие странно ровные шрамы. Я же совершенно точно знал, что никаких шрамов на тебе быть не должно. Это мне прямо в душу запало. Я такую кучу литературы перелопатил, по оперированию в магической медицине, по шрамам от проклятий, по родимым пятнам, но там ничего не было. И вот совершенно случайно в какой-то крошечной книге по не-совсем-людям я наткнулся на заметку и прочитал, что эти следы – неразвившиеся крылья, которые остаются в виде шрамов у полувейл. Вот так я и понял, кто ты на самом деле.
– Ясно… А почему ты мне об этом не сказал?
– Откуда же я мог знать, что ты не в курсе? Я просто думал, что ты это благоразумно скрываешь. Я же не кричу на всех углах, что я – оборотень. Быть вейлой не так-то просто, когда окружающие об этом знают.
– Когда они об этом не знают, это ещё хуже… Кто ещё знал, что я – полувейла?
– Мне рассказали об этом ребята где-то с полгода назад. Они раскопали старые больничные бумаги на твою маму, Миранду Флауэр. Как я упирался, как я не хотел в это верить! – ответил Сириус. – Во-первых ты вовсе не похожа на вейлу. Во-вторых, у меня в твоём присутствии подозрительно не сносило башню, что должно являться закономерностью…
– Во-первых, черты вейл проявляются через поколение, поэтому я на вейлу и не похожа. Во-вторых, когда ты тесно со мной общался, я была совсем маленькая, а магнетическая привлекательность у вейл проявляется годам к четырнадцати-пятнадцати. Когда же я подросла, ты со мной почти не виделся. В-третьих, в который раз говорю, что у всех разная сопротивляемость чарам вейл. У тебя, Сириус, она очень высокая, так что тебе повезло, радуйся. Малфой вон на стенку лезет… – прервала его Маргарет недовольно.
– Я тоже знал, что вы – полувейла, – уверенно сказал Снегг. – Знал почти с самого начала. Когда профессор Дамблдор подписывал поручительство за вас, чтобы вас допустили к учёбе и выдали палочку, нужны были подписи ещё двух свидетелей. Директор выбрал меня и Мадам Помфри. Поэтому я ещё до вашего появления в школе знал, что вы – полувейла. Правда как-то так получалось, что я всё время об этом забывал. У меня постоянно выпадало из головы, что с вами надо держаться настороже, и вот, что из этого получилось...
– Не стоит о грустном. Забыли про вейл, полувейл и всё такое прочее. Лично меня в данный момент интересует одно: как я вернулся обратно из арки безвременья? Почему я не умер? Или я всё же умер, а потом ожил? – Сириус немного запутался. – Во всяком случае, я себя ощущаю абсолютно живым и даже помолодевшим.
– Интересный вопрос, Сириус, – нахмурился Дамблдор. – Даже я считал тебя мёртвым, но всё оказалось гораздо сложнее. Я не знал всех обстоятельств… Дело в том, что ты не умер благодаря самому себе же, благодаря одному опрометчивому обещанию, клятве, данной чуть ли не в шутку. Ну-ка, вспомни, кому и что ты обещал когда-то, очень давно.
Сириус наморщил лоб.
– Разрази меня гром, я ничего такого не припоминаю. Я в жизни никому ничего не обещал… Если мог, то я просто делал, а давать обещания, да ещё и клятвы…
– И, тем не менее, ты поклялся самым дорогим, что у тебя было, ты поклялся дружбой с Джеймсом Поттером. Ты поклялся Маргарет. Ночью. На озере Лох-Несс, – спокойно говорил Дамблдор, давая Сириусу возможность сообразить.
Сириус аж рот приоткрыл, сообразив наконец, к чему клонит Дамблдор.
– Но это же была… шутка, я так сказал не всерьёз, и не собирался я её никогда целовать, честное слово, я просто так сказал, чтобы отвязаться… И… из-за этой ерунды я не… не умер?
– Это не ерунда, и клялся ты серьёзно, клялся действительно самым дорогим, что у тебя тогда было. Если бы ты поклялся чем-нибудь другим, что не было бы достаточно серьёзным и важным, или ты сделал бы это неискренне, ты не выбрался бы из арки безвременья обратно. Разве ты не собирался выполнять клятву?
– Я так далеко не заглядывал… Да ей всего пятнадцать то и было… Я… Я даже не подумал, что мне придётся когда-то выполнить это обещание… Такая глупость…
– Нет, не глупость. Ты вернулся в мир живых, чтобы выполнить обещание.
– И что, разве он его выполнил? – Это спросил уже Снегг, подозрительно глядя на Сириуса.
Тот вдруг начал хохотать как безумный.
– Гарри, Гарри, ты помнишь, что я вам рассказал, когда только что вернулся? Помнишь?
– Про странное видение? Про девушку, спящую в маленькой комнатке, которая тебе жутко кого-то напоминала, но ты так и не вспомнил, кого? Ты был что-то вроде тени, и ты её поцеловал, а потом сразу же очнулся на озере Лох-Несс?
– Да! Это было не видение! Это было на самом деле! Это же была она! Маргарет! Я понял! Это было седьмого июля, в день рождения Маргарет! В этот день ей исполнилось тридцать! Она стала в два раза старше, чем была тогда! Я выполнил своё обещание! Как всё просто… Ну, конечно же!!! А я очутился в том самом месте, где я пообещал её поцеловать, как раз там, где стояла наша палатка… Хорошо, что мы выбрались тогда на Лох-Несс, а не куда-нибудь в Мозамбик, изучать мохнатых шароёжиков в их естественной среде обитания!
– Так вот почему она проснулась… – пробормотал Снегг растерянно. – Мы пятнадцать лет пытались её разбудить, использовали все возможные способы, всё, что только могло прийти в голову, всё, о чём только было написано в книгах… Мы пичкали её разными настойками и микстурами, мы клали возле неё её любимые вещи, мы научили сорок произносить фразы, которые помогли бы ей прийти в себя… И вот, что было нужно на самом деле… Я бы в жизни не догадался…
– Хоть это радует, – прошипел Сириус сквозь зубы, но Гарри его услышал и чуть удержался, чтобы не рассмеяться.
– Сорок? Но у меня же всего одна сорока…
– Прости, Маргарет, но это уже третья Сорока-Мэгги… Птицы не живут так долго. Та сорока, которую подарил тебе брат, давно умерла. Вторую Сороку-Мэгги ты даже не застала, эта уже третья. Тебя не удивляло, что твоя сорока всё время выкрикивает какие-то малоприятные слова, неизвестно где их набираясь? Это из книг, что я читал тебе вслух. Я где-то прочитал, что с человеком, впавшем в кому, как это состояние называют магглы, надо как можно больше говорить. Попробуйте-ка ежедневно в течение пятнадцати лет искать новую тему для разговора со спящим человеком… И я решил читать книги вслух. Отсюда в лексиконе сороки и появились все эти Энхиридионы и Калипсо помимо традиционного ''Просыпайся, Мэгги, просыпайся!''.
– Значит, это вовсе не та птица, которую подарил мне Руди? – расстроилась Маргарет. – Это, конечно, ничего страшного, но я думала, что мне осталось от брата хоть что-нибудь, а так ничего нет… – на её глаза навернулись слёзы.
– Ну что вы, Маргарет, вам осталось нечто гораздо более памятное и ценное, чем говорящая сорока, – успокоил её Дамблдор. – Вам остался Гарри.
– Да, тётя Мэг, я могу свидетельствовать, что я гораздо лучше любой сороки, хотя бы и говорящей! – попытался Гарри приободрить расстроенную тётку. Кажется, у него получилось – Маргарет улыбнулась и благодарно сжала его руку.
– Я тоже хотел спросить про Сириуса. Почему он выглядит моложе? – задал вопрос Дамблдору Гарри. – Ведь когда он упал в арку… Сколько тебе было, Сириус? Сорок два? Почему же сейчас он выглядит максимум на тридцать? Когда я увидел его в пещере, я не поверил, что это он.
– О! Вот это и правда интересно! – мудро улыбнулся Дамблдор. – Точно сказать не могу, законы того мира нам в точности не ведомы. Могу лишь предположить, что там мы выглядим и чувствуем себя на столько, сколько нам было, когда мы были наиболее счастливы, когда нам было хорошо. Если период тридцатилетия для Сириуса был самым счастливым и запоминающимся в его жизни, то в арке ему стало тридцать, смею предположить, что чуть меньше, потому что в тридцать лет он уже сидел в Азкабане. Поэтому и вернулся он словно помолодевшим. Но это лишь мои домыслы. Повторю, что живым ничего наверняка не известно о мире мёртвых. Так что, Сириус, радуйся, что ты скинул с плеч лет двенадцать-пятнадцать. Наслаждайся вновь обретённой молодостью.
– Вы так заманчиво говорите, профессор Дамблдор, что многие начнут мечтать о том, чтобы оказаться в арке безвременья, – сказал Люпин, так рано постаревший. – Только надо дать кому-нибудь клятвенное обещание.
Все сдержанно рассмеялись, но каждый про себя подумал, что не захотел бы попасть в арку ни за какие коврижки.
– У меня тоже есть вопрос, – отважился вдруг Рон. – Профессор Снегг, в самом начале года мы с Гарри видели, как вы вышли из комнаты Маргарет, тогда ещё Мисс Найтингейл. Она нам сказала, что вы, видимо, были там без её ведома. Что же вы там делали и как туда попали?
– Я, конечно, не обязан отчитываться в своих поступках перед вами, Уизли, но, так уж и быть, удовлетворю ваше любопытство, раз уж сегодня день-раскрытия-всех-секретов-и-тайн. Мне нужна была карта Мародёров, оставшаяся в кабинете со времён лже-Грюма. Следовало бы поискать её там гораздо раньше, но то мне что-нибудь мешало, то было не к спеху. Эта карта – исключительно удобная вещь. Для проведения запланированных сеансов стирания памяти мне нужно было быть абсолютно уверенным, что я смогу провести Мисс Найтингейл незамеченной по той части школы, где не проходит тайный коридор – в частности – по подземельям. Я же знаю, как вы любите ошиваться ночами там, где вам быть не следует.
По моим расчётам карта всё ещё оставалась в комнате, примыкающей к кабинету Защиты. Пришлось туда, пардон, вломиться. Но карты я не нашёл.
– Я носила её с собой. Это слишком ценная вещь, чтобы её оставлять где попало, – объяснила Маргарет. – Но как вы попали в запертую на маггловский ключ комнату? Через тайный коридор? Почему же тогда вы вышли через дверь?
– Не-е-ет, всё было гораздо проще. У меня есть ключ-к-любому-замку. Это не та жалкая универсальная отмычка, что была у Поттера в прошлом году – камень в огород Сириуса, подарившего её Гарри – это нечто гораздо более ценное и полезное. Ключ-к-любому-замку открывает действительно любые замки, запертые по-маггловски или по-волшебному. При этом если на дверь будут наложены какие-то заклинания против проникновения, которые сразу же дадут знать хозяину о визите непрошенного гостя, ключ-к-любому-замку будет предупреждающе светиться. Это знак, что в такую комнату лучше не соваться…
– Эх, нам бы такой ключ в своё время, – Сириус посмотрел на Люпина горящими глазами. Тот вернул ему точно такой же взгляд.
– А то мало вы кабинетов обчистили! Мародёры… – хмыкнул Дамблдор в бороду. – Ладно, если мы со всем наконец разобрались, я думаю, нам пора на праздничный ужин. Только нас там сейчас и не хватает. Всё равно сегодня слишком поздно для путешествий во времени, все устали и слишком для этого взволнованы. Нам всем необходимо отдохнуть. Прошлое всё равно изменить нельзя, его можно только увидеть. Сделаете это завтра, – сказал Дамблдор Гарри и Маргарет напоследок. – А сейчас давайте все в Большой зал. Извините, Блэк, но вам придётся посидеть у меня в кабинете, идти в толпу народа вам сейчас слишком рискованно, вас могут узнать.
Сириус обречённо кивнул.
– Да ладно тебе вздыхать! Представь, каково мне сейчас будет сидеть за слизеринским столом! За одним столом с Малфоем и Нарциссой! Это не для слабонервных! Такой хороший праздник для меня! – кисло улыбнулась Мелисса.
– Сядете с самого края, я вас прикрою, – успокоил её Снегг.
– И на том спасибо.
Сириус глянул на них искоса ревнивым глазом, обернулся Нюхалзом и потрусил прочь из подземелья.
По дороге Гарри с трудом сообразил, что сегодня ещё только первый из четырёх Вечеров Встречи Выпускников. Неужели праздничного ужина ещё не было? Ему показалось, что с тех пор, как они с Роном подшутили над Мундунгусом и поиздевались над Драко, прошла вечность. За это время он нашёл тётю, Мелисса Найтингейл стала Маргарет Поттер, а Сириус, кажется, обрёл взаимную любовь.
Столы в большом зале просто ломились от всяких вкусностей, но Гарри не замечал, что он ест.
– Эй! – толкнула его в бок локтем Гермиона. – Ты же намазываешь пирожное горчицей!
– Ой, и правда… – вслед за закусками давно уже подали десерт, и Гарри вместо бутерброда с колбасой собирался не глядя намазать горчицей плоское миндальное пирожное. Ел ли он горячее, в его памяти не сохранилось. Мысли блуждали далеко, где-то в безоблачных далях.
– Эй, а Драко-то за столом нет! – шепнул ему Рон. – Снегг даже не допустил его к праздничному столу! Бьюсь об заклад, он все четыре дня будет драить рукам туалеты! Вот умора…
– И поделом. Это ему за ''Чау-чау'' и ''грязнокровку''.
Рядом раздался какой-то грохот. Это Тонкс уронила на Перси блюдо с медовыми пряниками. Сидящий по другую сторону от него Невилл стал помогать ему их собирать и в итоге опрокинул на него графин с вином, перепачкав его новую фиолетовую мантию. Перси взвыл.
– Тонкс, ты точно Долгопупсам не родственница? Потому что этот молодой человек просто твой конкурент по неловкости, – сказал ей с улыбкой Чарли Уизли, кивнув на Невилла.
Тонкс буркнула что-то нечленораздельное, а потом добавила, что если Чарли будет дразниться, она в следующий раз уронит что-нибудь на него, чтобы ему не было завидно.
Близнецы Уизли ещё до начала обеда припрятали на столах среди блюд с нормальной едой лакомства-приколы типа Канареечных помадок, Язычков и Жабьих лапок из своего магазинчика. Теперь то здесь, то там кто-нибудь из гостей под общий хохот превращался на несколько минут в канарейку, становился обладателем лягушачьих лапок или длиннющего языка размером с хорошего питона, который, естественно, не умещался во рту. Но Гарри не принимал участия в общем веселье. Он задумчиво ковырялся в черничном пудинге, делая на нём канавки ложкой, по которым стекал сироп.
– Эй, Гарри, ты не заболел? Ты что-то неважно выглядишь, – заботливо окликнула его Джинни, которая оказалась сидящей напротив него. Всем пришлось порядком потесниться, потому что выпускников прибыло и правда много.
– Всё в порядке, я просто задумался. Столько всего произошло…
– Что произошло? – не поняла Джинни.
– А-а-а… – поздно опомнился Гарри, – финал конкурса Мисс Хогвартс, Вечер Встречи Выпускников, финал по квиддичу…
– Волнуешься, что тебе предстоит играть против Чжоу?
– Д-да… – соврал он, не моргнув глазом. Если честно, то он просто напрочь забыл о матче. У него совершенно вылетело из головы, что играть надо будет против Чжоу. А забывать об этом не стоило. – Пойду-ка я спать… – Гарри не хотелось ни с кем сейчас разговаривать.
– Так рано? – разочарованно протянула Джинни. – Но сейчас же только девять!!! Будут ещё танцы! Приедет самая модная группа ''Ржавые котлы''! Дамблдор разрешил не спать до двух ночи, когда это такое было?!
– Да не люблю я танцы… – отмахнулся Гарри от Джинни как от назойливой мухи и пошёл в башню Гриффиндора. Ему просто жизненно необходимо было побыть одному.
В гостиной Гриффиндора, естественно, никого не было.
''Ещё бы! В такую ночь все найдут занятие получше, чем просто улечься спать!'' – с досадой подумал Гарри и накрылся одеялом с головой, чтобы заглушить звуки бурного веселья, раздающиеся со двора школы. Веселящийся народ подпевал дуэту солистов уже прибывших ''Ржавых Котлов'' Феофану Рваному и Илоне Куигли-Граббс:
Черепицею гремя
Уползает крыша,
Голову сломя…
Гарри хватило ровно на полчаса. Он немилосердно возился, скидывая одеяло, одевался им снова, совал голову под подушку и, наконец, оставил бесплодные попытки заснуть. Его как магнитом тянуло на улицу.
''Луна на меня, что ли, так действует?'' – задался Гарри вопросом. – ''Гарри Поттер – лунатик!'' – чем не заголовок к очередной разоблачительной статье в ''Пророке''? Что я буду один как дурак там делать? Бродить как неприкаянный? О! Я буду ''Одинокая Скорбящая Душа'' номер два! Как там ''душу'' номер один звали, про которую Феоктист-болтун рассказывал? Какая-нибудь Валианта Бяк-бяк…
Он оделся и вышел во двор школы. Из Большого зала доносились обрывки фраз из очередного песенного шедевра ''Ржавых Котлов'':
…И буду я тебя любить,
На рунах буду ворожить.
Создам волшебное питьё,
Не слушая твоё нытьё…
''Ну и рифма!'' – раздражённо подумал Гарри, – ''Питьё – нытьё, как романтично! Или это их Мисс Найтингейл, вернее, Маргарет, вдохновила своим ''Тристаном и Изольдой'', сподвигнув на написание этой муры? Я правильно сделал, что не пошёл слушать это…''.
Он углубился в сад, то и дело натыкаясь на комфортно разместившиеся парочки учеников, с визгом отскакивающие при его приближении, принимая его за какого-нибудь грозного учителя, вроде Снегга, вышедшего патрулировать окрестности. Но парочки – это было ещё полбеды. По кустам ютились выпускники всех возрастов, заранее запасшиеся Огненным Виски Огдена и сейчас придающиеся обильному возлиянию и воспоминаниям, изредка начинающие петь гимн Хогвартса.
''Час от часу не легче!'' – злился Гарри. – ''Приличному человеку уже и погулять негде, воздухом подышать! Всё заполонили эти…'' – он пытался подобрать подходящее определение, когда наткнулся на Чарли с Тонкс, уединившихся под деревом, и поспешно повернул обратно.
Его грызла маленькая противная мысль: ''Все вон парами, а я один… Великий Гарри Поттер никому не нужен… Вот пойду и напьюсь с горя. И опозорюсь на весь свет. Ну и что''.
Он приметил узенькую дорожку, искренне надеясь, что ей больше никто не соблазнился. Но не тут-то было. Выходя из-за резкого поворота, он едва не врезался в …Рона с Гермионой. Хорошо ещё, что они его не заметили, им было явно не до этого. Выглядели они просто до безобразия счастливыми. Гарри мгновенно отпрянул назад. Его взяла настоящая досада: ''И эти туда же! А как всегда ругались, как спорили, дня без споров не обходилось… И вот вам, пожалуйста!''
Гарри свернул на какую-то боковую дорожку, еле-еле увидев её в темноте, и пошёл по ней. Почти в самых кустах пряталась скамейка. Только Гарри решил посидеть на ней, как впереди послышались шаги. Повинуясь безотчётному импульсу, он шмыгнул в заросли и залёг там, накрывшись тёмной мантией для маскировки. Ему не хотелось, чтобы его кто-то увидел. Ему было стыдно, что он один.
''О-О-О… НЕ-Е-Е-ЕТ!!!'' – мысленно застонал Гарри, услышав знакомые голоса. К нему приближались Маргарет и Сириус. Они облюбовали эту притаившуюся в кустах скамейку, явно не подозревая о присутствии третьего лишнего.
''Идите отсюда, ну идите же…'' – молил их про себя Гарри. – ''Ну, что может быть романтичного в этой старой полусгнившей лавке? Идите лучше потанцуйте!.. Может, Ментальное Проникновение применить и внушить, чтобы они ушли? Я их глаз не вижу, к тому же у них сознание, небось, о-го-го как заблокировано… УХОДИТЕ! Просто уйдите, что вам стоит, ну, ради меня! Вы же меня любите…''
Но всё было бесполезно. Сириус и Маргарет прочно приросли к скамейке, весело болтая обо всём на свете.
– А помнишь ужасные сказки Беатрикс Блоксэм? Те, запрещённые. Как они там назывались? ''Сказки Тётушки Поганки''? Ты, наверное, был единственным ребёнком, кому его мама не запретила их читать… Хоть в этом тебе повезло. Как же я их обожала в твоём пересказе!
– Особенно место из ''Помидоров-убийц'': ''Кровь рекой течёт по мостовой… её жадно слизывают гоблины-мутанты…'' – голос Сириуса стал наигранно-зловещим.
– Ой, перестань, перестань… – засмеялась Маргарет. – А то у меня такое впечатление, что эти самые гоблины-мутанты сидят под скамейкой и так и ждут, чтобы кого-нибудь из нас сцапать…
– Хочешь, я проверю кусты для твоего спокойствия?
''Нет, нет, не надо, только не это…'' – возопил про себя Гарри. По счастью, разговор у них перешёл на что-то другое.
– А помнишь, как ты поженила Мастерсов? Что это за праздник был? А, это же был тот самый Вечер Встречи Выпускников пятнадцать лет назад. Мы ещё ночной пикник устроили у хижины Хагрида без ведома Дамблдора! Здорово ты тогда курицу для гадания заколдовала… Ха! Эти чудики всё приняли за чистую монету! У них теперь небось уже дети…
(''Так вот, кто была эта суперспособная волшебница, про которую когда-то рассказывал Рону Чарли! Не Мэган и не Мелани, а Мэгги!'' – подумал Гарри.)
– У них девочки-близнецы на третьем курсе – Одиллия и Одетта. Обе в Когтевране.
– Здорово ты с птицами управляешься. Теперь понятно, почему. Скажи что-нибудь по-птичьи!
– Не могу, ты же не птица. По-птичьи я только с птицами говорить могу, да и то не всегда. Но понимаю я их хорошо. Я не различаю, когда говорю по-птичьи, а когда – по-человечески.
– А почему ты раньше это от нас скрывала? Я бы и сам тогда догадался, что ты – полувейла.
– Я не скрывала, я просто не знала, что умею так говорить. Я даже не смогу сказать, трудно это, или легко. Для меня это естественно, я не чувствую разницы.
– Хочешь сказать, для тебя это так же просто, как сделать подушку-душилку? Ой, никогда не забуду, как ты однажды чуть насмерть меня не придушила!
– А не надо было дразниться! Кто называл меня Крошечкой? А Пуговкой? А Пушистиком? А Деточкой? А кто звал мою спальную сорочку саваном?!
Сириус смеялся:
– А тебе было бы приятнее, если бы я называл тебя Приставучей Обезьянкой или Дурочкой-Докси из твоих любимых комиксов? А твоя спальная сорочка и вправду была жутко похожа на саван! Помнишь, я всё говорил, что если ты добалуешься, и с тобой что-нибудь случится, то в ней же тебя и похоронят. Ни кружев тебе, ни рюшей, ни бантиков каких-нибудь…
– А тебе доставило бы большее удовольствие видеть меня в кружевах и рюшах? – подначила его Маргарет со смешком.
– Э-э-э… В смысле – сейчас?
– Что-о-о?! Какое сейчас! Мечтать не вредно!!!
– Посмотрим, – пробормотал себе под нос Сириус, не теряя надежды. – Кстати, ты и правда не помнишь, почему тот день стал для тебя самым счастливым? День, когда мы ездили искать Несси?
– Вот ещё, конечно помню! Только остальным об этом знать было совершенно необязательно!
– Как бы то ни было, они всё равно узнали.
– Как это?
– А вот так! Старина Снегг сказал, что поток воспоминаний прерывать нельзя, и ты всё как миленькая вспомнила! Выдала себя, так сказать, с головой! А заодно и меня.
– И все видели, как ты меня поцеловал?
– Ха! Нет! Все видели, как ты меня поцеловала!
– Я?! Враки! Наглое враньё! Я тогда и целоваться-то, кажется, толком не умела…
Гарри становилось всё более и более неуютно в своём убежище за скамейкой, а деваться было решительно некуда. Он лежал тихо, как мышка, едва дыша. Чёрная мантия его полностью скрывала, да и он ничего не видел, но, как на зло, прекрасно всё слышал. ''Не хватает им только начать целоваться для моего полного счастья!'' – мрачно подумал он. – ''А к этому всё и идёт''.
– Тогда! Можно подумать… Да ты, небось, и сейчас целоваться-то не умеешь? – подколол её Сириус.
– Ну конечно! – возмутилась Мелисса, – только всю жизнь и ждала, как ты сподобишься меня научить!
– Хочешь сказать, что ты умеешь целоваться? – дразнился Сириус, но Маргарет восприняла это на полном серьёзе.
– Естественно умею.
– Кто же это, интересно, тебя научил, и когда?
– Давно. А вот кто – это уже совсем не твоё дело!
– Это Чарли, да? Чарли Уизли! – в голосе Сириуса проскользнули едва заметные нотки ревности.
– А вот и нет!
– А кто же тогда? Что, Римус?
– Нет! – она хихикнула, весьма довольная собой.
– Ну это же не… Я умру если это…
– С ума сошёл! Конечно же нет!
– Ну кто тогда, говори!
– А вот не скажу. Это вообще не твоё дело, между прочим! Сам виноват. Это вполне мог быть и ты. Но, если уж ты этого вовремя не сделал, я не виновата…
– Да ладно тебе дуться…
– Это кто здесь дуется? Я? По-моему, это ты дуешься!
– Ничего подобного!
– Ты дуешься и ревнуешь меня к некоему молодому человеку, который научил меня целоваться сто лет назад!
– А вот и ничего подобного!..
Гарри вынужден был затолкать себе в рот внушительный кляп из мантии, чтобы не расхохотаться в голос. Ведь взрослые люди, а ведут себя совершенно как дети. Любовь воистину лишает людей разума…
– Слушай, Мэг, а может, ты меня обманываешь?
– В каком смысле?
– Может, ты и целоваться-то не умеешь? Ты всё это придумала специально, чтобы меня позлить?
– Ой, ну конечно! Делать мне больше нечего…
– А может стоить проверить, наврала ты мне или нет?
– Может и стоит, а может и нет, – хихикнула Маргарет довольно. – Посмотрим, хватит ли у тебя наглости! К тому же, что-то я не вижу здесь омелы, да и Рождество ещё только через полгода…
– Кстати, а куда ты дела омелу тогда?
– Ты так и не нашёл? Её, наверное, до сих пор жуёт бедный двухголовый хлюкс на картине прямо напротив Нужной комнаты. Эх ты, не мог справиться с таким лёгким заданием. Видно не больно-то и хотелось…
– Ах, значит не больно-то и хотелось! Вот сейчас покажу тебе ''не больно-то и хотелось''!..
''Почувствуйте максимум дискомфорта, случайно оказавшись на чужом свидании'', – со злостью думал про себя Гарри, которому становилось всё больше и больше не по себе. – ''Угораздило же их выбрать именно эту дурацкую скамейку!..''
Он стал ломать голову над тем, как бы ему незаметно отсюда отползти. Сзади вплотную стояли кусты – ничего не выйдет. Может – применить Оглушающее заклинание? Жалко их, ведь не чужие люди. Отвлечь? Но как? И тут в кустах слева от Гарри раздался шорох.
– Кто там? Неужели гоблины-мутанты? – вскочил Сириус, смеясь, и осветил кусты Люмосом. Показалась …огромная белая белка.
– Притендус! – воскликнули Маргарет и Сириус одновременно.
– Лови его! Я совсем забыла, что он сбежал. Мне же его ещё в питомник сдавать!
– Держи! Помоги!
Сириус схватил притендуса, старательно отводя глаза, но всё равно не уследил, и тот мигом превратился в… Маргарет.
– Ну, вот… теперь ты и сама всё видишь… – голос у Сириуса был растерянным.
– Могу сделать вид, что мне показалось…
– Нет, не надо, тебе не показалось. Это… правда.
Маргарет молчала в раздумье. Гарри под мантией заткнул уши.
– Ладно, идём, надо вернуть этого разоблачителя чужих сердечных тайн в клетку в моём классе. Там сейчас пусто, вот и поговорим. – И они ушли.
– Подумать только, ты чуть было не женился на Нарциссе… Драко и правда мог быть твоим сыном… – смутно донеслось до Гарри уже издалека.
– Или твоим.
– Как это?
– Эта падаль Малфой так на тебя смотрит… Он бы с радостью на тебе женился, что тогда, что теперь… Отбросил бы все предрассудки и послал бы подальше общественное мнение…
– Избавь меня Мерлин! Кстати, напомни мне подлить ему лошадиную дозу ''Одного Шага'', а заодно и ''Антивейлы''. Он меня достал! – И их голоса стихли окончательно.
А у Гарри прямо от сердца отлегло, что его с позором не обнаружили.
''Теперь этот гадкий притендус станет моим любимым животным'', – подумал он, поднимаясь и отряхиваясь. Он решил уйти от скамейки и от греха подальше, пока ещё какой-нибудь влюблённой парочке не пришло в голову на неё усесться.
Гарри повернул за высокую живую изгородь, и в него с размаху кто-то врезался.
– Эй, полегче на поворотах! Ты кто? – недовольно спросил он.
– Ой, Гарри! Тебя-то я и ищу! – пискнул довольный голосок, без сомнений принадлежащий Чжоу. – Ты что здесь делаешь?
– Гуляю.
– Один?
– Нет, со мной тут целая компания невидимок! Не поняла разве? – огрызнулся Гарри ни с того ни с сего. Он решил выместить своё плохое настроение на ни в чём не повинной девушке.
– Прости, глупый вопрос! – засмеялась она, ничуть не обидевшись на его грубость. – Ты такой остроумный! А я вот тоже гуляю одна.
– А где же Майкл, или Дин, или с кем ты там сейчас встречаешься? – Гарри не смог удержаться, чтобы не съехидничать, пропуская мимо ушей комплимент, о котором он так давно мечтал.
– Кажется, они там, в холле, устроили дуэль из-за Джинни Уизли, перебрав сливочного пива. Они вдруг именно сегодня оба поняли, что всегда предпочитали рыжих.
– Ой… И как ты?
– Просто отлично! Тут где-то должна быть скамейка, пошли, посидим немного. Больно уж ночь хорошая, жалко тратить её на сон!
Настроение у Гарри резко поднялось. Он уже не проклинал про себя все скамейки на свете и их создателей, упруго ступая по влажной от ночной росы траве и направляясь к скамейке.
''А всё-таки не зря я вышел подышать сегодня свежим воздухом'', – удовлётворённо подумал он.
…Они сидели и болтали обо всём на свете – об учёбе и экзаменах, о квиддиче, о планах на будущее, о любимых книгах… Они даже пообсуждали учителей, как водится.
В летней духоте стрекотали кузнечики и цикады, в кустах сладко пели соловьи, а на небе светила полная луна, рядом с Гарри сидела красивая девушка.
''Чего ещё надо для полного счастья?'' – подумал он умиротворённо и как бы между прочим взял Чжоу за руку, а она, как бы между прочим, этого не заметила. Это уже было хорошо. Они совсем потеряли счёт времени.
Чжоу о чём-то весело щебетала, кажется, о том, как слизеринцы во время их последнего матча по квиддичу послали на её имя громовещатель, и конверт взорвался прямо во время игры. Письмо орало какие-то дурацкие оскорбления жутким голосом, чтобы отвлечь внимание Чжоу от снитча и расстроить её. Но не на ту напали! Луне Лавгуд пришлось заглушать своими комментариями все эти крики добрых пятнадцать минут, потому что письмо оказалось длиннющим… Гарри слушал её вполуха. Ему не давала покоя одна мысль, прямо-таки гамлетовский вопрос: а, может, ему поцеловать Чжоу?
''С одной стороны, я её уже один раз поцеловал. Но это было очень давно, к тому же, я её вроде как успокаивал тогда… И там была омела, она всё равно не имела права отказать по обычаю, а сейчас конец мая… Мы с ней уже сто раз ругались с тех пор, и она перевстречалась с доброй дюжиной парней после меня, так что она может относится ко мне просто как к другу… А если нет? А если она ждёт, что я её поцелую? Я не помню, как надо целоваться… Вот кошмар-то!!! Да уж, с одного раза особо-то не расцелуешься… Она же думает, что я с половиной школы перегулял, спасибо слухам и Гермионе, раз ляпнувшей не подумав. Чжоу, небось, хорошо целуется, столько у неё приятелей было… Дела… Надо было тренироваться вовремя… Что за чушь в голову лезет? Как тренироваться-то? На ком? На чём? На Джинни? На помидорах? Кажется, у меня с головой уже не всё в порядке…''