Гарри Поттер и наследники Слизерина
Неделя, остававшаяся до Хэллоуина, пролетела как один день. Ничего знаменательного не случилось, за исключением дня рождения Хагрида. Гарри, Рон и Гермиона подарили ему маленького ворона, выдержавшего конкуренцию с криволапым ушаном, лопоухим хоботунчиком и бесхвостым трёххвостым двуххвостом. Пока ворон был маленьким и слабеньким, но со временем обещал превратиться в большущую красивую птицу с мощными лапами, тупым клювом и огромным размахом крыльев. В рекламном проспекте его называли ''домашним вороном размером с орла''. Хагрид пребывал на седьмом небе. Он соорудил какой-то гибрид люльки и клетки для птенца, чтобы перед сном ''ворона-великана'' можно было покачать.
''Он бы ему ещё колыбельную спел!'' – хихикал Рон.
День рождения Хагрид отметил во Франции вместе с Мадам Олимпией.
Когда ребята собирали деньги на оплату заказа в питомнике, Рон вывернул карманы мантии в поисках наличности и рассыпал какие-то сухие листья.
– Ой, у меня в кармане были такие же! – встрепенулся Гарри. – Ума не приложу, как они туда попали.
Рон взглянул на него искоса. Они так и не помирились из-за того спора по поводу Волана-де-Морта. Гермиона же неожиданно заинтересовалась, подняв почти целый засохший лист. Она внимательно его осмотрела, помяла в руках, растёрла и даже понюхала.
– Это же ужовник! Тот самый вид папоротника, с помощью которого можно поссорить самых лучших друзей! Вот, почему вы в очередной раз разругались! Кто-то намеренно вас поссорил, подсыпав вам в карманы ужовника!
– Кто мог это сделать и зачем? – не поверил Гарри. – Это могло прийти в голову разве что Малфою. Но он не мог, ведь он не подходил близко и не дотрагивался до наших мантий. Из прачечной их доставляют эльфы прямо в спальни, у Драко не было и шанса... Я ничего не понимаю. В нашу гостиную могут заходить только гриффиндорцы (''и Мисс Найтингейл, но она не в счёт'', – отметил он про себя), но никому из наших нет смысла ссорить нас с Роном…
– Очередная загадка. Но зато это повод помириться! – ободрила их Гермиона. – Ведь если вы поругались под влиянием ужовника, в этом нет вины ни одного из вас. Ну же, Гарри, Рон! Пожмите друг другу руки! – И она взяла их обоих за руки и соединила их в рукопожатии.
Гарри несмело улыбнулся, на лице Рона тоже появилась дружеская ухмылка. Конфликт был исчерпан.
За завтраком тридцать первого октября девушки-участницы вяло ковырялись в тарелках, враз потеряв аппетит. Конкурс был назначен на шесть вечера, а их уже трясло. Гермиона сидела зелёная, будто мучилась от морской болезни, руки у неё дрожали.
– Чего ты так нервничаешь, Гермиона? – попытался ободрить её Гарри. – Ты всё знаешь и всё умеешь! Ты столько экзаменов каждый год сдаёшь, и ничего!
– То экзамены, выучил и всё. А это… и красота, и общее развитие… – голос у неё прерывался от напряжения.
– Так откажись от участия, – встрял Рон. – Все и так знают, что ты – самая умная девчонка в школе, да ещё и встречалась с самим… Виктором Крамом, – он не преминул скривиться на этой фразе.
– Да не встречалась я ни с кем, – огрызнулась Гермиона. – А участвовать я буду всё равно. И выиграю, чтобы Малфой знал, с кем имеет дело.
– Дался тебе этот придурок! Маменькин сынок! – удивился Гарри.
– Легко тебе говорить, это не тебя он дразнит грязнокровкой. Я хочу доказать, что грязнокровка может соревноваться с волшебницами в пятом поколении типа Пэнси Паркинсон и выиграть при этом! – убеждённо заключила она.
– Тогда я тебя понимаю, – уважительно откликнулся Гарри. – Если бы я был в жюри, я бы обязательно голосовал за тебя.
– А как же Чжоу? – снова встрял Рон, хитро ухмыляясь.
Гарри бросил на него такой взгляд, что тот сразу примолк, поняв, что сунулся не вовремя.
Послышался шелест крыльев, и в зал влетели почтовые совы. Невесть откуда взявшаяся Сорока-Мэгги запрыгала между тарелками, а потом села Гарри на плечо.
– Это же Сорока-Мэгги, птичка Мисс Найтингейл! Что это она здесь делает? – удивился Рон.
Вместо ответа она начала выкрикивать резким голосом непонятные слова:
– Апофема! Демиург! Алеаторика! Гностицизм!
Все начали смеяться. В школе уже знали о пристрастии сороки Мисс Найтингейл к заумным словам. И где она только их набиралась?
Меж тем Сорока-Мэгги бесцеремонно склевала у Гарри из тарелки пару горошин, а потом сунула клюв в его бокал с соком и попила. Не слишком-то приятно, когда кто-то пьёт из твоего бокала, тем более птица! Гарри не знал, согнать её со стола или нет. Ведь это всё-таки птичка Мелиссы, а её самой в зале не было, чтобы призвать хулиганку к порядку.
Мэгги прыгала по столу, задорно блестя глазами-бусинками. В зал влетела припозднившаяся Букля с запиской от Сириуса. Когда она увидела маленькую юркую сороку в непосредственной близости от Гарри, её жёлтые глаза сразу стали злыми – Букля была очень ревнивой. Она резко, с размаха, села Гарри на плечо, вцепившись в него когтями и как бы говоря наглой сороке: ''Это мой хозяин!''
– Эй, подружка, полегче! У меня от твоих когтей шрамы останутся! Мне и одного на лбу вполне хватает! Сделаешь ещё меня Франкенштейном, – попробовал было возмутиться Гарри, но на Буклю это не возымело абсолютно никакого воздействия. Она громко ухнула, явно для острастки Мэгги, но глупышка не поняла намёка. Она разгуливала между тарелок Гарри с беспечным и самоуверенным видом, нагло косясь на Буклю чёрным глазом. Половина зала наблюдала за спектаклем, устроенным птицами.
– Эй! Поттер! Нет бы из-за тебя девчонкам так ругаться, а то – птицы! – донёсся до слуха Гарри насмешливый голос Малфоя. Стол слизеринцев поддержал его дружным хохотом. Гарри же не знал, что ему делать. Он чувствовал себя довольно глупо.
Букля уже было совсем собиралась перейти в наступление, как Мэгги зачирикала, засвистела, затрещала на своём птичьем языке. Букля внезапно успокоилась, негромко ухнула, отпустила плечо Гарри, нежно ущипнула его за ухо клювом и вылетела из зала. Мэгги же стала исподтишка приближаться к безучастно сидевшей Гермионе, явно нацеливаясь на её серёжку. Сорока резко подпрыгнула, ловко выдернула серьгу из уха, метнулась вверх и была такова. Всё произошло за считанные секунды, никто ничего сразу и не сообразил. Гермиона опомнилась, вскочила со своего места и кинулась вдогонку за сорокой-воровкой.
– Гермиона, стой! Потом заберёшь свою серёжку у Мисс Найтингейл! – кричал Гарри ей в спину.
– Нет! Это подарок Виктора! Вдруг она её потеряет? – отозвалась на бегу Гермиона, уносясь прочь из зала.
– Ну и невелика потеря! Подумаешь, подарок Вики… – скривился Рон. – А Сорока-Мэгги и правда клептоманка. И зачем это её Мисс Найтингейл держит?
– Наверное, любит. Ведь держал же ты Коросту, когда она была наполовину облезшая и только и знала, что дрыхла. Невилл всё держит свою жабу Тревора, хоть тот всё время убегает, вернее, упрыгивает. По сравнению со всеми ними моя Букля – просто идеал. Обидчивая она, правда, и ревнивая очень, но письма исправно носит. Ой! Письмо! – Он огляделся, обнаружив письмо под столом. Букля в приступе ревности кинула его на пол.
Внутри, как и ожидалось, была записка от Сириуса:
Сириус.
''Ага!'' – подумал Гарри. – ''Он не хочет, чтобы мы знали, что днём он прекрасно проводит время в компании Мелиссы! Вот жук! Я ему ещё устрою допрос с пристрастием!''
Наконец-то Гермиона вернулась в зал, неся трофейную серёжку в руках.
– Ты чего так долго? – спросил её Рон. Но Гермиона только многозначительно улыбнулась.
Гарри весь день был как на иголках. Вот-вот должна была приехать бабушка Невилла Долгопупса и забрать его в госпиталь Святого Мунго, чтобы навестить его родителей. Полдень, три часа, пять... а бабушка всё не появлялась. Невилл не проявлял никакого беспокойства по поводу её отсутствия.
– Эй, Невилл, – окликнул его Гарри. – Разве ты сегодня никуда не едешь с бабушкой?
– Не-а. Она приедет завтра. Я хотел посмотреть первый этап конкурса, и она разрешила мне остаться. Мы поедем завтра с утра.
– Понятно… – разочаровался Гарри. Он уже успел настроиться на поездку. Приготовил мантию-невидимку, пергамент с чернилами на случай каких-то выписок. Он очень надеялся на успех своего расследования и переживал – вдруг что-то не заладится? Что если он не найдёт нужные бумаги или не обнаружит в них ничего нового? А ну как он вообще не сможет проникнуть в больницу?
– Эй! Ты уже пробовался в жюри? – вырвал его из раздумий Невилл. – Осталась одна вакансия.
– Нет ещё. Да я и не собирался, собственно, – честно ответил Гарри. – Судить – это сложно. Надо быть беспристрастным, объективным. А как это сделать, если среди участниц мои подруги и …
– Да ладно тебе морализаторствовать! Все всегда голосуют за своих друзей, а учителя – за своих любимчиков. Так что в итоге всё по честному. – И Невилл потащил упирающегося Гарри к отборочному барабану.
Механизм отбора был крайне прост. Надо было покрутить барабан, полный шариков, а потом достать из него один и открыть его. Разноцветные шарики были полыми и состояли из двух половинок. Если в него была вложена карточка члена жюри, вытащивший её и становился одним из судей.
Около барабана была толпа. Все хотели попытать счастья – девочки и мальчики, младшекурсники и выпускники. Крэбб стоял надувшись как индюк – ему посчастливилось достать шарик с предпоследней карточкой. Невилл зажмурился, запустил руку в барабан и достал красный шар. Ничего. Пусто.
– Я самый невезучий человек на свете, – проговорил он грустно и разочарованно и отошёл от барабана, – этого и следовало ожидать...
– Гарри! Давай же, чего ты тянешь? – налетел на него Рон. – Я попробовал, но ничего не вытащил. А тебе обязательно повезёт, ты же любимчик фортуны, счастливчик! Давай! Кто-то же должен помочь Гермионе выиграть!
Последний аргумент Рона подействовал, и Гарри покорно поплёлся к барабану, покрутил его чуть-чуть для вида и сунул руку внутрь. Ему показалось, что фиолетовый шарик на миг стал прозрачным, и в нём поблёскивает золотым тиснением карточка. Гарри не задумываясь достал и открыл его. Так и есть! Он вошёл в состав жюри!
Вокруг заохали и заахали. Гарри глупо улыбался. Надо же – не хотел, а вытянул карточку.
– Как всегда! – недовольно бормотал себе под нос Рон. – Вечно одним всё, а другим – ничего.
И уже вслух:
– Поздравляю, Гарри! Пусть победит сильнейший, но мы-то знаем, кто это! – и он многозначительно подмигнул.
Конкурс начался через час.
Шестнадцать участниц, бледных и взволнованных, ждали объявления первого задания. Слово взяла Мелисса – председатель жюри:
– Милые девушки! Милые наши маленькие женщины! – обратилась она к участницам. – Сегодня первый этап конкурса ''Мисс Хогвартс''. Мы собрались здесь сегодня ради вас, чтобы оценить вашу красоту, артистизм и умение перевоплощаться. Для вас приготовлены костюмы известных в нашем мире женщин. Вы вытягиваете имя из барабана, выбираете себе платье, соответствующее имени, прихорашиваетесь и на время становитесь вашей героиней, рассказывая о ''себе'' всё, что знаете, чем вы знамениты, как и когда прославились.
Мы же, со своей стороны, постараемся судить честно и непредвзято. Очки, полученные каждой из участниц, пойдут на счёт её факультета. Следующий этап состоится через два месяца тридцать первого декабря – в Новогоднюю ночь.
У некоторых участниц на лицах отразился запоздалый испуг, другие же, наоборот, расслабились. Чжоу закусила губу, Гермиона побледнела, а Джинни, напротив, успокоилась.
Девушки по очереди подходили к барабану и с обречённым видом доставали шарики. Кому-то досталась Моргана, кому-то – Гиневра, многим достались греческие волшебницы – Цирцея, Медея, даже прекрасная Елена Троянская. Пэнси Паркинсон вытащила карточку королевы Маб, Гермионе досталась Изольда, Чжоу – арабская сказочница Шахерезада, а Джинни – Мисс Найтингейл! Председательница жюри выглядела искренне удивлённой. Дамблдор улыбнулся в бороду и объяснил, что они решили сделать Мелиссе приятный сюрприз, посчитав её достойной преемницей великих колдуний и волшебниц прошлого.
Девушки ушли готовиться.
– Эх, жаль, что для леди Годивы карточки не нашлось! – послышалось откуда-то сзади, и Гарри невольно рассмеялся плоской шутке.
До выхода первой участницы на сцену оставались считанные минуты…
Больше всех очков набрала …Джинни! Она просто перевоплотилась в Мелиссу, рассказывая вкратце о её жизни и её главном достижении – о любовном напитке ''Тристан и Изольда''. Девушка упомянула и о работе в школе, о происках недоброжелателей, и о шутке над Малфоем. Джинни оказалась незаурядной актрисой. Ей долго хлопал, смеясь, весь зал, включая и жюри, все члены которого, не сговариваясь, поставили ей по десять баллов. Она была польщена и раскраснелась от радости, глаза её сияли.
Второе место разделили Гермиона и Чжоу. Гермиона взяла тем, что подробно рассказала о действии и составе любовного напитка, который по ошибке выпили Тристан и Изольда, чем заслужила десять баллов от Снегга. Зато Крэбб поставил ей всего шесть, потому что ему, видите ли, было слишком скучно всё это слушать.
Чжоу повезло в том, что ей достался весьма выгодный красный шёлковый костюм, состоящий из полупрозрачных шаровар и такой же жилетки, расшитой жемчугом. Правда, её рассказ об арабской сказочнице, развлекавшей привередливого царя сказками на протяжении тысячи и одной ночи, тоже был неплох. Заглядевшись на стройные ножки Чжоу, ученики поставили по девять-десять баллов. Преподаватели оказались строже и требовательнее.
Уроки причёсок не прошли даром. Чжоу завила себе волосы в локоны с помощью палочки, как её учила Мелисса, и по-восточному подвела миндалевидные глаза – ни дать ни взять арабская волшебница. Гермиона же соорудила себе сложную корону из переплетённых волос – получилось даже лучше, чем тогда у Мелиссы. Платье она себе выбрала из тяжёлого изумрудного бархата, расшитого золотой нитью.
''И правда королева!'' – восхищённо подумал Гарри. Он и не заметил, когда это маленькая зануда и зубрила Гермиона, ''бурундук'' и всезнайка, превратилась в девушку, да ещё такую миловидную. Но высший балл он, не выдержав, всё равно поставил Чжоу.
Выступления других девушек тоже были неплохими. Правда, противной Пэнси Паркинсон Гарри поставил всего пять баллов, руководствуясь исключительно личной неприязнью, а ещё из мести Крэббу. На деле же злая королева Маб в исполнении Пэнси была более чем убедительна.
Четыре девушки не прошли в следующий тур. Они, конечно, расстроились. Августа Гримли с четвёртого курса из Пуффендуя рыдала где-то в гримёрке. Во время её выступления Пивз начал кидать на сцену пакеты с краской и, конечно же, испортил всё впечатление. У Мисс Найтингейл откуда-то появился хрустальный колокольчик. Раздался мелодичный звон, и Пивз мгновенно убрался восвояси, пятна краски мистическим образом исчезли. Но своё гадкое дело полтергейст сделал – сбил девушку с мысли и отвлёк жюри. Пятикурсница из Слизерина Джулия Маркус сделала вид, что не больно-то ей и хотелось принимать участие в этой глупой затее. Матильда Брестоне и Хейди Найтли из Когтеврана отнеслись к поражению философски – просто не повезло.
Во время праздничного ужина участницы сидели за отдельным столом, оставаясь в выбранных костюмах. Хуже всех пришлось Чжоу. В зале было не так жарко, а на ней был всё тот же прозрачный шёлковый костюм. На неё, к тому же, пялилась добрая половина учеников-мальчиков. Гарри скрипел зубами от ревности. В итоге Чжоу надоели многозначительные взгляды, и она убежала переодеваться.
Гермиона же, напротив, сидела с прямой спиной, держа, прямо-таки, королевскую осанку. Она просто таки купалась в лучах славы, наслаждаясь всеобщим вниманием. Гарри отметил про себя, что его подруга, оказывается, не была лишена чисто женского тщеславия.
Но всё же в центре внимания вполне заслуженно оказалась Джинни. В отличие от других, она была в обычной праздничной мантии, но это было даже оригинально среди бархатных, шёлковых и атласных платьев. Она слегка смутилась, не привыкнув к проявлению вниманию к своей скромной персоне.
– А у этого Уизли сестрёнка ничего! – донеслось до Гарри откуда-то сзади. Он улыбнулся и впервые с удивлением заметил, что она и правда, ''ничего'' – чайного цвета глаза, огненные волосы, молочно-белая, почти прозрачная кожа, слегка тронутая веснушками. И когда эта вечно младшая сестрёнка успела вырасти и похорошеть? Всё время была маленьким гадким утёнком, и вдруг нате вам…
Гарри аж вздрогнул от этой мысли – может, это любовное зелье всё же запоздало подействовало? Но он решительно прогнал эту мысль из головы. Зато на её место пришла не менее жуткая. Однажды ему придётся выбирать между Гермионой, Чжоу и Джинни… Вот это и правда будет ужасно! Не хотел же он быть в жюри, ведь не хотел же! И всё равно судьба-насмешница рассудила по-своему. Вот это он влип. А всё Невилл: ''Попробуй! Попробуй!..'' Его бы поставить перед таким выбором. У Гарри зла не хватало. Прямо в разгар праздника у него резко испортило настроение. Его не радовала ни изысканная еда, ни победа близких ему людей. К тому же он вспомнил, что завтра с утра тайно едет с Невиллом в больницу. Поддавшись дурному настроению, он впервые подумал, что его может постигнуть неудача.
– Эй, Гарри! Ты чего такой кислый? – хлопнул его по плечу Рон. – Жалеешь, что дал Джинни выиграть?
– Нет, что ты. Она и правда была супер! Настоящая актриса. Я вот о чём подумал… – И Гарри рассказал Рону о своих опасениях.
– Пожалуй, ты прав. Однажды тебе придётся принимать нелёгкое решение. Но взялся за гуж – не говори, что не дюж! Если уж ты член жюри, то и суди. Только по-честному.
– Угу, – угрюмо согласился Гарри, а сам мрачно подумал, что Рону легко говорить, от него-то ничего никогда не зависит.
После того, как восторги по поводу конкурса улеглись, и праздничный ужин закончился, все разошлись по своим гостиным. Гермиона без устали болтала о том, как она выбирала костюм, делала причёску и готовила речь. Казалось, что второе место, поделённое пополам с Чжоу, её пока вполне устраивает. Главное, она заткнула за пояс противную слизеринку Пэнси, которая была лишь на восьмом месте.
Гермиона с Джинни срочно кинулись писать письма домой, сообщая о своих успехах, Гарри же пошёл спать, зная, что нужно хорошенько выспаться.
Утром он вскочил ни свет ни заря. Невилл ещё сладко похрапывал в подушку. Гарри надёл мантию-невидимку, подхватил сумку со всем необходимым и заковылял вниз заранее, позёвывая во весь рот. В главном холле было пусто и сумеречно. Была суббота, и все предпочитали поспать подольше.
Где-то через полчаса приплёлся сонный Невилл, держа в руках Тревора. Он вышел на крыльцо, Гарри бесшумно проскользнул за ним. Карета, запряжённая парой тестралей, уже стояла на дорожке. Теперь надо было проникнуть в неё так, чтобы Невилл ничего не заметил. Гарри впервые пришло в голову, что он не знает, как сделать даже такую элементарщину.
Невилл дёрнул за ручку, и дверь приоткрылась. Гарри весь подобрался, выбирая подходящий момент. В это время скользкий Тревор выскользнул из рук Невилла и шлёпнулся на землю в попытке бегства. Невилл нагнулся, хватая свободолюбивую жабу, тут-то Гарри и проскользнул в карету. Невилл забрался вслед за ним.
Всю дорогу до станции, где должна была подсесть его бабушка, Невилл дремал. Гарри же пытался угадать, куда сядет Миссис Долгопупс. Наверное, массивная дама сядет напротив нехуденького Невилла – вдвоём на одном сиденье школьной кареты им явно не уместиться.
''Ладно, пересяду к Невиллу во время суматохи'', – решил Гарри и на этом успокоился. Четверть дела была сделана. Оставалось доехать до госпиталя, найти там нужные бумаги в архиве и благополучно вернуться обратно. Как говориться – проще сказать, чем сделать.
До станции они докатили с ветерком, но старая леди уже дожидалась их у края платформы.
– Не мог ещё больше опоздать? – ворчливо выговорила она заспанному внуку вместо приветствия, но всё же его поцеловала. Как Гарри и думал, она выбрала сиденье напротив Невилла, и ему пришлось спешно пересесть. Пока всё шло гладко.
– Больница Святого Мунго, – скомандовала бабушка, и карета послушно свернула на дорогу из жёлтого кирпича.
– Ба, – подал голос Невилл. – Мы уже пятнадцать лет туда ездим, и всё без толку. Они нас даже не узнают и никак не реагируют на наше присутствие. Может, мы зря к ним ездим? – спросил он жалобно.
– Тебе в тягость навестить больных родителей несколько раз в год? – загремела Миссис Долгопупс. – Какого же неблагодарного щенка я вырастила! Тебе не стыдно? Ты не мой внук! Твои родители дали тебе жизнь, они пострадали, спасая жизни других людей, твою в том числе, а ты!.. Что ты такое говоришь?! Как ты смеешь?!
– Бабушка! Я совсем о другом хочу сказать! – поспешно прервал её Невилл дрожащим от обиды на несправедливое обвинение голосом. – Ты же каждый раз очень расстраиваешься, хотя и хочешь казаться сильной. Ты уже старенькая, тебе нельзя волноваться. Я не хочу остаться совсем один…
– За меня не волнуйся, я ещё твоих внуков нянчить буду, – старуха вроде бы перестала гневаться, но проповедь свою заканчивать не намеревалась, хотя ей явно была приятна забота внука. – Радовался бы, что твои родители живы. Вон, у Поттера вообще никого нет, кроме каких-то жутких магглов. Всех он разом убил, и мать, и отца, и девочку…
Гарри чуть с сиденья не упал от неожиданности. Значит, она знала о Маргарет! У Невилла округлились глаза:
– Какую девочку? У Гарри что, ещё и сестра была? А он никогда об этом не говорил…
– Нет, – раздосадованно ответила Миссис Долгопупс, поняв, что сболтнула лишнего. – Не сестра, а тётка, сестра отца. Её тогда всего-то лет пятнадцать было, она гостила в доме у брата.
– И он её тоже у-убил?.. – заикаясь, пролепетал Невилл.
– Наверное, да. Он никого не щадил, кто стоял поперёк его пути. Странная это история. Зачем Сам-Знаешь-Кому это понадобилось? Поттеры не были мракоборцами, они руны старинные изучали, всё ездили куда-то, срисовывали их со старинных алтарей… – размышляла бабушка Невилла вслух. – Да ещё и девочку… Такая она была красивая, талантливая, лучшая ученица, обладательница не одного дуэльного кубка. Про неё даже в ''Пророке'' писали. Все её любили, и вот… Тела её, правда, не нашли… – глаза старой леди наполнились слезами.
Невилл кинулся её утешать, вытирая ей глаза платком не первой чистоты.
– А я и не знал, что у Гарри была тётя…
– Я думаю, что он сам об этом не знает. Про родителей он правду только в одиннадцать лет узнал, а о Маргарет ему Дамблдор, видимо, решил не рассказывать – чего зря расстраивать ребёнка. Былого не воротишь. А знать, что у тебя одной могилой больше – приятного мало. Может, у Альбуса какие свои причины были, не знаю я. Да ты ведь и сам про своих родителей никому не рассказываешь. Поди-ка стесняешься? – укорила Невилла старуха.
– Нет. Я… – запнулся Невилл. – Я просто не хочу, чтобы меня жалели, – тихо сказал он.
– А вот это правильно, за это уважаю, – приободрилась Миссис Долгопупс и чмокнула внука в макушку.
Дальше они ехали молча. Гарри с трудом переваривал услышанное. Тела Маргарет не нашли… Значит, остаётся надежда, что она жива. Хоть и маленькая, но надежда. Ведь в списках мёртвых её не было, что бы там Сириус ни говорил. А Дамблдор! Как он мог! Скрыл от него, что у него есть нормальная тётя, и отправил жить к этим магглам-Дурслям! Впервые в жизни Гарри на него разозлился и в очередной раз беззвучно поклялся, что найдёт Маргарет во что бы то ни стало.
Карета так резко притормозила у длинного приземистого одноэтажного здания без окон, что Гарри чуть не слетел на пол. Размышления его прервались самым естественным образом – они приехали. Сюда-то и перебрался госпиталь Святого Мунго после пожара.
С трудом выбравшись из кареты, старая дама пошла за пропуском себе и внуку, потому что теперь просто так в больницу попасть было нельзя. Гарри бесшумно следовал по пятам за Невиллом словно приклеенный. Он едва-едва успел проскользнуть в дверь, как она захлопнулась у него за спиной и прижала край мантии. Гарри спешно стал выдирать подол из щели, и вдруг Крак! – мантия порвалась! Порядочный кусман подола был прихвачен дверью и одиноко торчал из щели. Чертыхаясь про себя, Гарри сунул оторванный клочок в карман, соображая на ходу, будет ли видно его ботинки. Вроде бы всё обошлось.
Долгопупсов повели в палату, а Гарри попытался сориентироваться. Ему нужен был архив. В итоге он часа полтора ходил по бесконечным пересекавшимся коридорам, обходя стороной врачей, медсестёр и эльфов-уборщиков. Кругом были лишь палаты, кабинеты, процедурные, лаборатории и приёмные – всё что угодно, кроме того, что нужно. Гарри и не подозревал, что проблема может подстерегать его в этом месте. Он окончательно заблудился и шёл на ощупь. Вдруг он увидел маленькую неприметную дверцу без таблички в углу. Она оказалась не заперта. Толкнув её, Гарри увидел лестницу, уходящую вниз, в подвал. Наудачу он свернул туда, и ему повезло.
На первой же двери была косо прибитая табличка: ''Архив'', едва державшаяся на одном гнутом гвозде.
''Ура!'' – возликовал Гарри про себя. Открыв дверь с помощью Алохомора, он зашёл внутрь. Глазам предстало то ещё зрелище…
Сказать, что помещение оказалось гигантским, значило ничего не сказать. Стеллажи, стеллажи, стеллажи, стеллажи... От них рябило в глазах. Стеллажи стояли вдоль стен и рядами параллельно друг другу, образуя пересекающиеся коридоры и проходы. Они были битком забиты пыльными свитками.
''Вот когда стоит позавидовать маггловским компьютеризированным картотекам!'' – подумал про себя Гарри. – ''Как же найти здесь то, что мне нужно? Какой древний архив! Тут при желании можно историю болезни самого Мерлина найти, если он когда-нибудь болел, конечно…''
Походив немного между рядов, Гарри заметил, что на них есть номера и буквы, которые явно должны были что-то означать. От напряжения ему стало жарко, и он снял мантию-невидимку. А мгновение спустя он кожей почувствовал, что на него кто-то смотрит.
Гарри медленно обернулся. Сзади стоял эльф в медицинском халате и шапочке, чудом державшейся на лысой голове между ушами. Его огромные жёлтые глаза влажно блестели.
– Кто вы, сэр, и что вам угодно в больничном архиве Банди? – настороженно спросил эльф.
– Я – Гарри Поттер, – сказал Гарри, у которого от сердца отлегло. Ему хорошо была известна почтительность домашних эльфов. Как он и ожидал, некрасивое лягушачье лицо сразу же расцвело улыбкой.
– О! Сам великий Гарри Поттер, спасший нас от Того-Кого-Нельзя-Называть, здесь! Почтил вниманием маленького скромного Банди, хранителя больничного архива! – залепетал эльф и начал почтительно кланяться. – Всем эльфам известно о самом сильном волшебнике Гарри Поттере. Его слава идёт впереди него. Что же привело его сюда?
– М-м-м… – замялся Гарри, а потом решил рассказать правду. – Видишь ли, Банди, я ищу документы о пребывании здесь моей родственницы, Миранды Флауэр. Она была душевнобольной. Вернее, её держали в отделении для душевнобольных. Ты ведь всё здесь знаешь. Поможешь мне отыскать нужные бумаги?
– О, это большая честь для меня. Помогать самому Гарри Поттеру! Другие эльфы мне не поверят, если я расскажу им об этом…
– И ещё большая просьба, – спохватился Гарри. – Никому не говори об этом.
– О! Я понял, я ни за что не обману доверия великого Гарри Поттера. Я нем, как могила, – заверил его эльф. – Сами вы ничего здесь не нашли бы. Кроме меня здесь никто не разберётся. Мне нужны хотя бы приблизительные годы пребывания вашей родственницы здесь.
Гарри сверился со своей записью и назвал приблизительную дату поступления.
– Так-так-так! – деловито потёр маленькие ручки эльф и на мгновение задумался. – Нам нужен стеллаж 215, проход ''К'', полка ближе к низу. Тут такая система размещения документов, будто её разработал пьяный сумасшедший маггл.
Они шли вдоль рядов стеллажей, всё дальше и дальше углубляясь в ходы лабиринта.
– Ага! – сказал наконец Банди. – Стеллаж мы нашли. С этой стороны свитки со сведениями о тех, кто не вылечился и умер в больнице от старости. Здесь информация о тех, кто до сих пор находится здесь. А вот тут, – он показал крючковатым пальцем на груду полуистлевших свитков пергамента, – здесь то, что нам надо. Тут свитки с информацией о тех больных, кто вылечился и покинул клинику. Двумя самыми нижней полкой займусь я. А вы, мистер Поттер, сэр, повыше меня. Беритесь за третью полку. Проверенные свитки откладывайте в сторону, я потом всё приведу в порядок.
И они начали работу.
Часа три Гарри убил на третью полку, но пока безрезультатно. Ветхие свитки были сложены не по годам и не по фамилиям, а навалены грудой, что значительно усложняло задачу. Да ещё почерк у целителей-волшебников оставлял желать лучшего, как и у обычных врачей. Жуткие каракули с трудом поддавались расшифровке, и Энгус Клири при ближайшем рассмотрении вполне мог оказаться Агнессой Ширн.
А Банди тем временем уже перешёл ко второй полке.
Гарри уже начал беспокоиться о том, не уехали ли Долгопупсы. Ведь он довольно долго искал архив, потом они искали стеллаж и проверяли свитки. Но делать было нечего – не бросать же начатое дело. Он приступил к четвёртой полке, и на тринадцатом свитке ему повезло. От радости он не верил своим глазам.
Гарри несколько раз основательно сморгнул и потёр глаза, чтобы убедиться, что видит имя Миранды Флауэр, а не какой-нибудь Ипраибы Ориафр – свихнувшейся африканской колдуньи. Но нет – никаких сомнений быть не могло. После имени стояли даты поступления и выписки и место жительства – Литтл Хэнглтон. Потом шёл диагноз – навязчивая идея – поиск пропавшего сына. В следующей графе стояли имена обратившихся в больницу и оплативших её пребывание там. Когда Гарри прочитал фамилию, у него всё поплыло перед глазами. Он зажмурился, потряс головой, потом открыл глаза, посмотрел снова и прочитал: Миссис и Мистер Рэддл, Литтл Хэнглтон.
Гарри почувствовал дурноту и сел на пол. Банди переполошился и исчез, отправившись за водой. Гарри незаметно затолкал свиток в сумку и взял в руки другой, делая вид, что внимательно его изучает. Банди скоро появился, уже со стаканом воды. Гарри с благодарностью попил, стало немного легче. Он попросил Банди незаметно вывести его из здания, тот не задавал лишних вопросов.
Они прошли лабиринт из бесконечных стеллажей, и Банди вывел его к неприметной дверце, ведущей прямо на улицу. Гарри долго благодарил услужливого эльфа, предлагая ему всё, что он пожелает, ведь без его помощи он бы не справился. Но тот стеснялся и отнекивался, говоря, что помощь великому волшебнику Гарри Поттеру – большая честь для него. Единственное, о чём он осмелился попросить, это передать привет эльфу Уолли, работавшему в мастерских Хогвартса. Гарри обещал сделать это. Стыдно было обманывать доверчивого эльфа и воровать документ, но у Гарри не было иного выхода. Правда была слишком важна, что бы позволить ей истлевать на свитке старого пергамента в древнем хранилище.
Гарри одел мантию-невидимку, попрощался с Банди, вышел из подвала и оказался на ''стоянке'' сбоку от больницы. Здесь были ''припаркованы'' кареты запряжённые тестралями, к стойкам были прикованы мётлы, стояла парочка гиппогрифов и даже один пегас – белоснежный крылатый конь, похрустывающий отборным овсом. Гарри сразу же приметил карету с эмблемой Хогвартса на боку. Он незаметно юркнул в незапертую дверь и сразу же достал свиток. От предвкушения у него дрожали руки.
Миранду Флауэр поместили в больницу Миссис и Мистер Рэддл – бабушка и дедушка Тома Рэддла – Волана-де-Морта. Гарри припомнил, что мать Тома Рэддла не была замужем за его отцом, тот бросил девушку и ребёнка. Мать Тома умерла, а тот воспитывался в маггловском приюте. Когда он вырос, он нашёл отца, деда и бабку, и убил их с помощью Авада Кедавра, отомстив за честь матери и за её смерть. А что если… Безумная догадка промелькнула в голове Гарри, и он стал лихорадочно искать её подтверждение в истории болезни Миранды Флауэр.
Ей было всего восемнадцать, когда её поместили в больницу. За её содержание и лечение заплатили Рэддлы за тридцать лет вперёд.
''Но зачем платить за тридцать лет вперёд? Это же внушительная сумма! А если бы её вылечили за пару лет, что стало бы с деньгами?'' – И тут до Гарри дошло: да они же просто заплатили за то, чтобы Миранду держали в больнице! Она же мозолила им глаза, живя со своим ребёнком неподалёку. Рэддлы просто избавились от неё таким образом! Объявили сумасшедшей, а мальчика сдали в приют, солгав, что он – сирота! Немудрено, что у Миранды была мания поиска сына. Похищение было правдой. Тому наверняка внушили, что его мать умерла. Он был слишком маленький, чтобы помнить, что произошло на самом деле. Отцу он был не нужен, а ''заботливые'' бабушка и дедушка избавились от внука, сдав его в далёкий приют с глаз долой.
Гарри стал читать историю болезни, и его гипотеза подтверждалась. Картина вырисовывалась следующая. Миранда на сеансах у целителя-врачевателя душ (психиатра, как догадался Гарри) рассказывала, что в пятнадцать лет познакомилась с Томом Рэддлом, а в шестнадцать родила от него сына, назвав его в честь отца. Том вроде бы собирался на ней жениться, но его отговорили родители. Узнав, что Миранда колдунья, да ещё из какого-то там древнего и могущественного рода (рода Слизерина – догадался Гарри), и вовсе отвернулся от неё в силу своих глупых предубеждений. Девушка скрыла от него то, что она, ко всему прочему, ещё и вейла, хотя и не чистокровная, иначе Том обвинил бы её ещё в привороте и любовной магии, что было запрещено законом.
Когда Тому было уже два года, Рэддлы вдруг решили, что нечего всем любоваться на позор их несознательного сына, и решили избавиться от Миранды. Они просто похитили малыша, чем довели её чуть ли не до настоящего безумия, и в таком состоянии привезли в больницу. Она действительно напоминала ненормальную: растрёпанные волосы, безумные глаза, несвязная, сбивчивая речь, истерика. Она спрашивала каждого встречного о своём мальчике и бросалась на целителей.
Рэддлы назвались сердобольными богатыми соседями, которые, не в силах видеть страдания бедной безумицы, решили помочь ей безвозмездно. И упекли её в больницу, по сути тюрьму, на тридцать лет.
У Гарри голова шла кругом. Он просто не мог понять, что так можно поступить с живым человеком. Волан-де-Морт, конечно, чудовище, но теперь Гарри понял, за что он убил Рэддлов. Не понимал Гарри одного – правда ли Том считал мать мёртвой, не зная, что она жива и находится в клинике, и, или же Рэддлы перед смертью ему всё рассказали, и он убил их из мести?
Гарри глубоко задумался, очнувшись лишь от голосов Долгопупсов, приближающихся к карете. Он мигом спрятал свиток в сумку и накинул капюшон мантии-невидимки. Он весь напрягся, стараясь угадать, кто какое сиденье выберет, чтобы сориентироваться и оказаться на одном диване с Невиллом. Гарри повезло. Долгопупсы разместились так, что ему даже вставать не пришлось. Старая леди скомандовала, и карета тронулась в путь, унося Гарри прочь от больницы, архива и Банди, который так помог ему.
