Гарри Поттер и наследники Слизерина
Жизнь в замке и учёба шли своим чередом. О выходке Джинни все на удивление быстро забыли – то ли угроза МакГонагалл о лишении пятидесяти очков сработала, то ли тот факт, что Джинни целую неделю провела в больничном крыле, старательно симулируя лёгкое отравление вредительским зельем Путаницы и Дурмана.
Была уже середина осени. Похолодало. Светало поздно, а темнело рано. Тренировки по квиддичу и индивидуальные занятия с Мелиссой шли своим чередом.
Гарри вполне успешно прогрессировал. Он быстро научился закрываться от доступа извне и ставить хороший защитный блок. Теперь задание усложнилось. Мелисса захотела сделать Гарри ментолегусом. Для этого надо было научиться проникать в мысли самой Мисс Найтингейл, сначала хотя бы незаблокированные. Гарри немного удивился про себя, как она позволяет проникнуть в её голову ученику, но спросить не решился.
– Лигиллименс! – И замелькали хаотичные беззвучные воспоминания. Он увидел, как её увольняет с работы Фадж, а его крохотные глупые глазки при этом масляно блестят. Затем он увидел Малфоя-старшего, с гадкой улыбочкой останавливающего Мелиссу в коридоре Министерства и о чём-то её спрашивающего. Потом что-то случилось, и поток воспоминаний замедлился. Гарри увидел, как Мелисса-подросток, такая же рыженькая и хорошенькая, сидя на мостках летней речки и, болтая ногами в воде, говорит кому-то, капризно надув губки:
– А на что ты готов ради меня, а, Питти?
– На всё что угодно, – обречённо ответил ей мальчик-подросток, повернувшийся к ней спиной.
– Что, даже украсть? Даже предать?
– Да.
– Питти, укради для меня… м-м-м… ''Смертельные Яды и Их Использование'' из запретной секции ''Флориш и Блоттс''. А я тебя за это поцелую. Согласен? – она снова заливисто рассмеялась и похлопала мальчика по плечу. Тот стал поворачиваться, и в этот момент картинка исчезла. Гарри опомнился и с удивлением сообразил, что Мелисса поставила блок. Она была бледной как смерть и сильно взволнованной. Лицо её выражало недоумение.
– Что с вами? – невольно спросил Гарри.
– Я… Я не знаю… Эт-то… что-то странное… Я не помню такого… Я вообще никогда не была знакома ни с кем, по имени Питти… Терпеть не могу это имя! – Она хмурилась, напрягая память, а потом сказала:
– Ладно, Гарри, на сегодня всё. В следующий раз продолжим. Беги к себе.
Подсознательно Гарри разозлился на Мелиссу, которая прервала воспоминание на самом интересном месте. Что ей стоило сделать это всего через какую-нибудь секунду? Копаться в чужих мозгах было на удивление интересно. Гарри находил в этом какое-то извращённое удовольствие. Это, конечно, было непорядочно, но ведь Мелисса сама разрешила ему, разве нет? Что же тогда она его сразу выставила вон, когда он что-то интересное высмотрел? Чего она ожидала? Что он ничего занимательного и достойного внимания не увидит? Сама же говорила, что в этом и заключается свойство Ментального Проникновения, что в результате его воздействия вспоминаешь самые неприятные или эмоционально напряжённые моменты в жизни.
И какому это Питти так повезло, что его готова была поцеловать сама Мелисса Найтингейл?
Удивительно, как смех объединяет людей.
У Гарри было очень мало свободного времени, потому что задавали много, особенно по Гаданию. Больше всего мороки было с поиском планетных линий и холмов. С линией жизни было всё более менее ясно, её было хорошо видно на ладони. Но кроме неё были ещё линии ума, сердца, судьбы, успеха, здоровья, интуиции и брака. Гарри так и не смог обнаружить у себя линию интуиции, а линия сердца у него не просто раздваивалась, а расстраивалась. У Рона напрочь отсутствовала линия успеха, а у Гермионы – линия здоровья. У Дина Томаса не было линии брака, зато у Лаванды их было целых три. А вот у Невилла не было линии сердца – единственной из главных линий, которая может отсутствовать. В итоге все окончательно запутались. В конце месяца подошёл срок сдачи большой зачётной работы по хиромантии. Нужно было сделать отпечаток с ладони левой руки, а потом описать особенности своего характера и судьбы, согласуясь с планетарными линиями. На эту работу они угробили почти все выходные. Но результаты Гарри весьма порадовали.
Линия жизни у Гарри была длинная и чёткая, хоть и прерывалась постоянно. На конце она раздваивалась. Всё это служило признаком долгой жизни и крепкого физического здоровья – он и вправду никогда не болел, хотя всю жизнь был маленьким и худым, хрупкого телосложения. От линии жизни отходили ветви к линиям сердца и ума, обозначающие успех в делах и ведение активной жизни. (''Могла бы быть и поспокойнее'').
Линия ума у него начиналась в одной точке с линией жизни, что было вполне нормально, шла ровной и чёткой чертой, что свидетельствовало об идеальном благоприятствовании. Не понятно только, чему. Линия ума была довольно длинной, доходящей до безымянного пальца. Она немного загибалась вниз – надо было развивать в себе целенаправленность; а ещё это означало недостаток концентрации внимания. Линия ума сворачивала чётко в направлении запястья – Гарри обладал живым воображением, но был склонным к витанию к облакам. А ещё она разрывалась посередине, и на второй половине был квадратик, предвещающий частые ушибы от падения и раны. (''Ещё бы! Попробуй-ка поиграй в квиддич и посражайся с Воланом-де-Мортом без травм!'')
Самой интересной и льстивой была линия сердца, отмечающая эмоциональность, душевность, отвечающая за чувство привязанности. Линия сердца Гарри выходила из холма Юпитера, свидетельствуя о честолюбии, но также и о том, что он заслуживает доверия в любви и дружбе. (''Какой же я молодец!'') Зато он оказался ревнивым и скептичным. Чёрной меланхолии и склонности к самоубийству у него не было (''Придётся огорчить ''мышь в очках''!''), зато обнаружилась склонность к флирту, к любви окружающих и постоянному покорению сердец. (''Да неужто? Я как-то за собой такого не замечал… Я же всю жизнь просто зря терял время! Вот бы порадовался за меня Златопуст Локонс!'') Три линии, отходящие от линии сердца и идущие к указательному пальцу, были признаком доброго и честного сердца и сильно развитого чувства красоты. Он был честен, правдив, но при этом очень любил хорошо покушать. (''А кто не любит? Разве это плохо?'')
Линия судьбы у Гарри была еле заметной, состоящей из отдельных отрезков. (''Ну вот! Самая нужная линия, а её совсем не видно''). Именно по линии судьбы можно было узнать обо всех событиях, прошедших, настоящих и будущих, предугадать все перемены: успехи, неудачи, препятствия, достижения цели и победы. Эта линия начиналась от линии жизни. Отсюда следовало, что детские годы были полны страданий и лишений. (''Попробовал бы кто-нибудь быть счастлив рядом с Дурслями!'') Признаков необычайного везения, успеха и счастливой жизни Гарри не обнаружил (''А жаль!'') – линия судьбы вовсе не шла к холму Аполлона. Гарри огорчился тому, что его линия судьбы брала начало на холме Марса – признак жизни, исполненной борьбы с судьбой, преодолений невзгод с помощью своего ума, энергии, воли и отваги.
Линия успеха Гарри была слишком короткой, но всё же имелась – явные шансы на достижение жизненного успеха, несмотря на многочисленные препятствия.
Линия здоровья была еле заметной и не пересекалась с линией жизни – от болезни Гарри явно не умрёт. (''И пусть профессор Трелони рвёт на себе волосы от досады!'')
Линия брака была такой короткой, что на неё даже комментария в книге не нашлось. (''Я что, вообще не женюсь?'')
Так как линии интуиции у Гарри вообще не было, на сём его изыскания закончились. Больше Гарри ничего определённого не обнаружил. В планетарных холмах он запутался самым форменным образом – где холм Венеры, где Аполлона, где Луны, а где вообще Марсово поле. А в дебри крестов, островов, звёзд и решёток, находящихся вне линий, Гарри лезть просто не решился.
''Хватит с меня и этого'', – подумал он. В гостиной оставалось всего несколько шестикурсников, все они дописывали эту же работу по хиромантии. Первым закончил Рон. Не вдаваясь в подробности, он написал сжато и коротко. Гермиона же, как всегда, накатала целый научный трактат. Невилл мучился, не зная, что ему делать без линии сердца.
– Можно подумать – жизнь кончена! – фыркнул Рон. – Я бы только радовался, писать меньше надо. У меня вон линии успеха нет, я и то не страдаю. – Хотя Рон явно приврал. Он чувствовал себя глубоко несчастным от отсутствия такой важной, по его мнению, линии. ''Вот почему мне вечно во всём не везёт'', – думал он.
Гарри со спокойной совестью отправился было спать, как в окно настойчиво стала стучаться клювом почтовая сова.
– Опять, что ли, Джинни взялась за старое? – съюморил Рон, но тут же посерьёзнел под суровым взглядом Гарри.
Он открыл окно, и сова кинула Гарри под ноги письмо. Он распечатал пергамент и медленно осел на пол, не веря своим глазам.
В письме была всего пара строк:
''Я прибыл. Опасности никакой. Приходите завтра к 14.00 в пещеру за перевалом.
Сириус.
Один Бог знает, чего стоило Гарри заснуть в эту ночь и дождаться утра. Неужели небо услышало его мольбы и вернуло ему крёстного? Как такое могло произойти? Ведь сам Дамблдор сказал ему, что Сириус погиб. Гарри жаждал поверить в случившееся и не мог. Завтра он всё узнает. Завтра, только бы дождаться завтра…
Вскочил он ни свет ни заря. Гарри уговаривал себя поспать ещё немного, но больше он глаз не сомкнул. Тогда он решил подумать о том, о чём же он будет спрашивать Сириуса, если, конечно, это и правда он. Перво-наперво, конечно же, он спросит о том, как он выжил и где он был всё это время. Потом он расспросит его о сестре отца, Маргарет. Не может такого быть, чтобы Блэк о ней ничего не знал. Он ведь был лучшим другом отца. Пусть расскажет всё, что он о ней знает – где она, что с ней стало, когда он видел её в последний раз. И ещё надо рассказать ему о голосе, который преследует его ночами, прося кому-то помочь. Ей. Какой-то девушке? И тут-то Гарри и осенило: а может надо помочь сестре отца? Вот оно! Конечно же! Надо её найти и ей помочь! От нетерпения Гарри завозился как навозный жук, кровать сильно заскрипела, и Рон проснулся.
– Гарри, – заворчал он недовольно, – ты чего в такую рань вскочил? Да ещё и всех перебудил. Жаворонок выискался! Ждёшь-ждёшь выходных, чтобы отоспаться, а тут на тебе! Поттеру не спится! Совести у тебя нет! – И он запустил в Гарри подушкой.
Гарри не растерялся и ответил ему тем же, применив Отбрасывающие чары, но промахнулся и попал в ещё пребывающего в мире сновидений Симуса. Через три минуты все обитатели спальни принимали живейшее участие в подушечной битве. К тому времени, как окончательно рассвело, спальня была покрыта слоем пуха и перьев.
– Ффу-у, фу пвяво как мафейкие, – только и смог сказать Гарри, потому что его рот был забит пухом.
– А ну переведи! – потребовал Рон.
– Ну прямо как маленькие! – повторил Гарри, хорошенько отплевавшись.
– Да ладно тебе, умник, – перебил его Дин. – Вырасти мы всегда успеем, а вот стать опять подростками мы уже не сумеем. Даже с помощью искусственного омоложения. – И он грустно, по-взрослому, вздохнул.
– Эй, вы там! Вы живые? – стали стучаться к ним девочки. – Такой шум с утра подняли! Имейте совесть!
– Мы её с кашей съели! – крикнул Гарри.
– Совесть была у волшебника в хвосте! – поддержал его Невилл.
Но уже через пять минут они все вместе спешили на завтрак.
Гарри, Рон и Гермиона не столько ели, сколько незаметно складывали еду под стол в сумку – кусочки бекона, куриные крылышки, пирожные и даже пару яблок и груш. Гермиона умудрилась стянуть со стола целую бутыль тыквенного сока и сунула её в уже трещавшую по швам сумку.
До встречи с Сириусом было ещё три часа. Они решили пойти посидеть у Мадам Розмерты в ''Трёх Мётлах'', чтобы не привлекать внимание, целенаправленно идя с полной сумкой к перелазу.
В кабачке было полно народу – ученики Хогвартса, жители Хогсмида, преподаватели. Чтобы не привлекать внимание, ребята выбрали столик у стены далеко от стойки, как обычно заказав себе сливочное пиво. Как же медленно тянулось время! Гарри сидел как на иголках.
В проходе мелькнула знакомая фигура – Мисс Найтингейл собственной персоной! Казалось, она кого-то ищет глазами в полутёмном помещении. Только Гарри собрался её окликнуть и позвать к их столику, как она нашла того, кого искала. Она подсела за угловой столик к какому-то мрачному субъекту, сидящему совсем недалеко от их компании. Капюшон его мантии был низко опущен на лоб, тщательно скрывая лицо, сама мантия была старая и грязная, покрытая зеленоватыми пятнами плесени и болотной тины.
– Что общего может быть у Мисс Найтингейл с подобным типом? – надула губы Гермиона.
– Вот бы подслушать, о чём они говорят, – разочарованно вздохнул Рон. – Жаль, нельзя воспользоваться ушками-подслушками – сразу же будет заметно.
– Эх, где моя мантия-невидимка? – посетовал Гарри.
– Смотрите лучше в оба! – сердито прервала их бесполезные стенания Гермиона.
Они исподтишка уставились на Мелиссу и её таинственного собеседника.
Те тихо разговаривали, низко наклонившись над столом и явно не желая привлекать излишнего внимания. Мелисса зачем-то показала ему предплечье, незаметно закатав рукав мантии, и только после этого незнакомец явно расслабился. Он достал что-то из-под полы мантии и постарался незаметно передать это Мисс Найтингейл. Она в свою очередь постаралась так же незаметно протянуть ему туго набитый мешочек. Мешочек благополучно исчез в его рукаве.
Незнакомец тотчас встал и бочком-бочком выполз из-за стола, мгновенно растворившись в толпе. Мелисса же осталась сидеть, аккуратно спрятав в складки мантии то, что передал ей незнакомец.
– Интересно, что он ей дал? – спросил Гарри шёпотом.
– Ты хотел сказать – продал? – поправил его так же шёпотом Рон.
– Да какая разница, тише вы! – шикнула на них Гермиона. – Если она глянет чуть вбок, она нас враз заметит!
– Разница, между прочим, большая! Там же был битком набитый мешочек! Небось – золотом. А ты говоришь – какая разница! За просто так столько золота не дают.
– Тихо, Рон! – зашипели на него уже Гарри и Гермиона одновременно. – Смотри, Снегг!
В кабачок и вправду зашёл Снегг и направился к столику Мелиссы, явно намереваясь составить ей компанию. Похоже было на то, что именно его она и дожидалась после ухода незнакомца. Девушка торжествующе улыбнулась на безмолвный вопрос Снегга, прямо-таки написанный у него на лице, и показала глазами на свободный стул. Он нахмурился, кивнул в знак согласия и сел. Мелисса что-то горячо ему зашептала, Снегг же всё больше мрачнел. На его лице появилось недоумённое и недоверчивое выражение. Мелисса вновь задрала рукав мантии, у Снегга от удивления глаза вылезли на лоб. Девушка лукаво улыбнулась и поскребла ногтями руку. Снегг одобрительно хмыкнул, искоса глядя на собеседницу. Потом они начали о чём-то говорить, низко склонившись над столиком. Как ребята ни прислушивались, они не разобрали ни звука.
– Ой, ёлки-палки! Время без двадцати два! – первым очнулся Рон.
Они быстро расплатились за сливочное пиво и, стараясь не привлекать внимания, бросились вон из кабачка, чуть было не забыв в спешке сумку с едой.
До перелаза они неслись как ветер. Благо, хоть на бегу согрелись – день выдался холодным. Потом по камням бежать уже было нельзя, того и гляди подвернёшь ногу. Они шли быстрым шагом, изрядно при этом запыхавшись.
Поблизости никого не было, но в пещеру они зашли с палочками наготове. Шутник мог прятаться где-то внутри. И хорошо ещё, если это просто шутник. Кто-то ведь мог попытаться выманить Гарри намеренно. После возвращения Волана-де-Морта всего можно было ожидать.
Гарри зашёл первым. В пещере и правда кто-то был. Резко вступив в темноту, Гарри на мгновение ослеп. Чья-то тень двинулась к нему.
– Не подходи! Не подходи, у меня палочка! – громко крикнул Гарри, размахивая рукой с зажатой в ней палочкой. Рон и Гермиона прикрывали его сзади.
– Гарри, не собираешься же ты убивать своего крёстного! Люмос. – голосом Сириуса сказала тень, и в этот момент стало светло. Пещера осветилась сотней свечей, установленных на уступах пещеры предприимчивым Сириусом ещё два года назад.
– Сириус?! Это и правда ты? Ты же умер!!! Ты исчез в арке безвременья… – голос Гарри дрожал от волнения. – Ты не можешь быть моим крёстным, он умер! Погиб! – в его голосе послышались истеричные нотки. – Ты… ты… Я не знаю, кто ты! Но ты не он! Не он!!! Что тебе надо?! Зачем ты надо мной издеваешься?! Зачем заманил сюда?!
– Гарри! Гарри!!! Подожди, не кричи! Дай мне сказать!
– Нет! Нет, ты не мой крёстный! Он умер, умер! Я сам видел, я знаю! – Гарри захлёбывался рыданиями, сам того не замечая. Мнимый Сириус схватил его и прижал к себе, гладя по голове.
– Это я Гарри, правда я. Я всё объясню… Вернее, надеюсь, что объясню, постараюсь объяснить…
Гарри вырывался из его объятий, выкручиваясь и лягаясь.
– Ты не он, ты не он! Ты не можешь быть им, он умер, его нет!!!– Слёзы градом катились по его лицу. Когда крёстный погиб на его глазах, Гарри так и не поплакал по нему, просто не мог. Тогда в горле долго стоял угловатый комок, не давая пролиться слезам. Всё то, что Гарри не выплакал тогда, выходило сейчас с неконтролируемой истерикой.
– Петрификус Тоталус! – выкрикнула вдруг Гермиона, указывая палочкой на Гарри. Тот вытянулся в струнку и упал бы навзничь на каменный пол пещеры, если бы мнимый Сириус не поймал его. Крёстный бережно положил Гарри на пол на соломенную подстилку и сказал:
– Спасибо, Гермиона. Он же не даёт мне объяснить… Гарри, ты успокоился?
Не имея возможности всхлипывать, Гарри начал по-дурацки икать, давясь слезами.
– Гермиона, сними с него заклинание, пока он не задохнулся.
– Фините Инкантатем!
Гарри дёрнулся и скрючился на полу, сев на корточках и обняв колени. Он всё ещё всхлипывал, избегая смотреть на Сириуса.
– Как ты мог? – наконец проговорил он. – Как ты мог меня обмануть? Я четыре месяца считал тебя мёртвым! Мне было так плохо… Я винил себя в твоей смерти! А ты живёшь и здравствуешь! Где ты был?! Как ты выбрался из арки безвременья?! Это ведь обитель мёртвых?! Ты и правда живой?
– Да, кажется, – просто ответил Сириус.
Гарри подскочил на месте как ужаленный и кинулся на шею Сириусу, вновь рыдая.
– Как же я по тебе скучал… Я до самого конца не верил, что ты умер… Ты не мог умереть и оставить меня одного на всём белом свете… Даже когда Дамблдор сказал, что тебя больше нет, я не поверил… Я просто не чувствовал, что тебя больше нет. Как же ты выжил? Где ты был всё это время? В арке? Что там? Как ты добрался сюда? Когда?
– Я пришёл пешком, потому что получил твоё письмо.
– Какое письмо?
– Букля принесла письмо. В самом начале августа… Ты же мне писал…
– Гарри, как ты мог написать мёртвому Сириусу? – не понял Рон.
– Я… Я написал письмо просто так, от отчаяния… Я отдал его Букле и велел ей отнести письмо куда угодно… Мне… Мне было так плохо, как не было никогда в жизни. Как… Как ты… Почему ты не…
– Почему я не умер, попав в арку безвременья? Не знаю. Вернее, не помню. Последнее, что я помню, это как заклинание Беллатрикс ударило меня в грудь. Я падал, падал, падал в бесконечность… потом пустота. Ничего. Наверное, это была не смерть. Это было ничто. Я был нигде… Не могу объяснить… Сам не понимаю. …Я очнулся в какой-то комнате. Небольшой такой комнатушке, вроде больничной палаты. Там стояла узкая кровать, в ней спала девушка. Она показалась мне смутно знакомой, но я не смог её вспомнить. Она казалась крепко спящей, волосы разметались по подушке, губы приоткрыты… Мне пришло в голову, что я там не просто так, что я должен, просто обязан что-то сделать, но я не знал, что. – Сириус нахмурился. – Вы только не смейтесь, ребята, ладно? Что-то заставило меня поцеловать эту спящую девушку, какая-то сила. Это было сильнее меня. Не в моих привычках целовать незнакомых спящих девушек, но я не отвечал за свои действия… Я не был собой, я был чем-то иным. Я был тенью, просто тенью. Не привидением, ни призраком, а тенью. Помните, Волан-де-Морт стал тенью, когда не смог убить маленького Гарри? Боюсь, что я в тот момент был чем-то подобным… В тот момент, как я коснулся её губ, девушка открыла глаза и сонно улыбнулась, а меня словно выдернула оттуда какая-то неведомая сила, из той комнатки спящей девушки, я назвал её про себя Спящей Красавицей, и в следующее мгновение я очнулся лежащим на берегу огромного озера, в тине…
Было раннее утро, солнце только вставало. Я ничего не понял. Совсем ничего. Я уже был нормальным человеком, а не бесплотной тенью. Я посмотрелся в воду озера, увидел своё лицо, испачканное грязью и тиной, и увидел волосы, короткие кудрявые волосы… Когда я умылся, я увидел своё лицо и понял, как я выгляжу. Я не знал, кто я, вернее – не помнил. Магглы называют это амнезией, кажется. Когда ты не помнишь, кто ты и откуда, как тебя зовут, и где ты живёшь.
На озере рыбачили какие-то магглы. Я спросил их, что это за место, и какой был день. Они так переглянулись, подумали, наверное, что я здорово перебрал накануне вечером. Это оказалось озеро Лох-Несс, то самое, в котором живёт Несси – здоровенный келпи, его ещё иногда называют водяным драконом. Было начало июля, седьмое число… Как я туда попал, ума не приложу… Я был в таком шоке... Не знал, кто я, и что я там делал. Я не помнил собственного имени и места жительства. Я медленно брёл пешком, ночуя в лесу, постепенно приходя в себя и соображая, кто я такой. Я отыскивал какие-то ягоды, орехи, травы и корешки, наверное, лечебные, этим в основном и питался. Ко мне постепенно возвращались силы. Я вспомнил, как меня зовут, потом – кто я и откуда. Я даже вспомнил, что меня, кажется, убили. В начале августа Букля принесла мне письмо от Гарри… Правда, сначала я не мог вспомнить, кто это, но потом воспоминания вернулись окончательно. Ко всему прочему я вспомнил, что я в розыске, поэтому я шёл пешком до Хогвартса самыми что ни на есть окольными путями, временами превращаясь в собаку, не зная, кого я могу встретить на пути – друзей или врагов. Вчера я послал письмо из Хогсмида, обернувшись Нюхалзом, чтобы меня не узнали. Вот и вся моя история.
Гарри, Рон и Гермиона сидели молча, слушая историю Сириуса как зачарованные.
– Сириус, – наконец нашёл в себе силы сказать Гарри, – это и правда ты… Ты восстал из мёртвых?
– Не говори глупостей, Гарри, – заявила безапелляционным тоном Гермиона. – Их мёртвых нельзя восстать. Просто он не умирал.
– Но сам Дамблдор сказал, что он погиб! – вставил своё слово Рон.
– Значит, нет. Значит, попадание в арку не означает обязательно смерть, – затараторил Гарри. – Он ведь не был мёртвым, когда упал в неё, он был просто поражён заклинанием, которое даже не является смертельным. Я так надеялся, я так верил в то, что это неправда, что ты жив, Сириус, и я оказался прав! Ты вернулся ко мне! Ты никогда меня не оставишь! Обещай мне, Сириус! У меня больше никого кроме тебя нет… – глаза Гарри вновь наполнились слезами, и он кинулся на шею Сириусу.
Рон шмыгнул носом, Гермиона уставилась в пол.
– А мы поесть принесли, – невпопад сказал Рон, чтобы прервать возникшую неловкую паузу и перевести разговор на что-нибудь другое. Он вытряхнул содержимое сумки на старую газету.
Блэк с жадностью накинулся на еду. Правда, он был не такой худой, как обычно, да и выглядел отдохнувшим, странно молодым и красивым, словно подножный корм пошёл ему на пользу. Волосы у него и правда были гораздо короче, чем обычно, морщин на лице не было вовсе. Сириус словно сбросил с плеч пятнадцать последних беспросветных лет, но его глаза всё ещё были тусклыми, какими-то мёртвыми. В них не было и искры того живого огня, которым они светились на юношеских фотографиях. Пребывание в тюрьме и арке не прошло для него бесследно.
Наевшись, Сириус потребовал:
– Теперь рассказывайте вы.
И они наперебой начали рассказывать о поимке последних Пожирателей Смерти и о том, что они снова отвертелись, о подавлении бунта дементоров, о статьях про возвращение Волана-де-Морта во всех газетах и о том, что он где-то затаился, о Мелиссе, об учёбе, о новых предметах и преподавателях. Блэк долго смеялся над тем, как Мелисса проучила Малфоя и удивлялся находчивости Джинни с покупкой и использованием любовного зелья. О Мелиссе Найтингейл он никогда не слышал, так как ''Пророк'', естественно, не читал, пробираясь окольными путями через леса, минуя населённые пункты. Он не был в курсе последних скандалов.
– А где Клювокрыл? – спросил Сириус про своего гиппогрифа-спасителя.
– Он живёт у Хагрида. Тот ему специальный загончик выделил, так что не волнуйся, он расположился с комфортом. Пришлось его, правда, перекрасить, ведь Министерство не отменяло своего приказа о казни. Он теперь чёрный, как смоль, это Гермиона постаралась.
И вот, наконец-то, Гарри решился задать свой коронный вопрос о Маргарет Поттер – младшей сестре отца.
– Сириус, а кто такая Маргарет Поттер? – задал Гарри вопрос в лоб, но как бы между делом, желая посмотреть на реакцию крёстного.
Блэк резко поднял голову и приоткрыл рот от удивления.
– Это ведь сестра отца! – не дал Гарри вставить ему ни слова. – Ты должен о ней знать! Почему ты скрыл от меня, что у меня есть тётя? Как ты допустил, что меня отдали Дурслям, в то время, когда у меня есть нормальная тётя? А если бы ты и правда умер? А бы о ней так никогда и не узнал?! – Гарри обвинял Сириуса во лжи. Ведь он не сказал всей правды о его семье, его родственниках. Значит, он солгал.
Сириус не отрываясь смотрел на Гарри, а потом обречённо вздохнул и потёр виски, словно пытаясь сосредоточиться. Он не стал ничего отрицать и увиливать, избегая прямого ответа.
– Ладно. Слушайте. Вы поймёте, почему все посчитали за благо не рассказывать об этом Гарри.
У Джеймса Поттера и правда была сестра Маргарет. Она была младше Джеймса на целых двенадцать лет. Мать Джеймса, колдунья, умерла, когда ему было всего пять лет. Его отец Джастин, маггл, не мог пережить такой утраты и начал пить, впав в глубокую депрессию. Но через три года он встретил чудесную женщину – Миранду. Миранда была колдуньей родом из Литтл Хэнглтона. У неё в жизни тоже произошла какая-то личная трагедия, этого я… не знаю. Но она буквально вернула Джастина к жизни. Это была любовь, которая встречается одна на миллион.
Эта женщина была удивительно красивой – огромные голубые глаза и длинные золотые волосы – Джеймс звал её ''Феей из маггловских сказок''. Она любила его как родного сына, а тот звал её мамой. Она была очень доброй, заботливой и по-настоящему любящей женщиной, но при этом она всегда была преисполнена какой-то невыразимой грусти, тоски, что ли.
Через три года после того, как Джастин и Миранда поженились, у них родилась девочка – Маргарет. Джеймсу уже было двенадцать и он учился в Хогвартсе. Мы приезжали к нему на все летние каникулы и поэтому знали Маргарет с рождения. Её обожала вся семья, да и мы тоже. Она была хорошенькая, как кукла – пухлая, темноволосая, с раскосыми карими глазами – пошла в отца. От матери она ничего не взяла, разве что только кошачий разрез глаз да чуть волнистые волосы. Девочку все баловали, позволяли ей всё на свете. Джеймс в ней души не чаял.
У ребёнка с детства были ярко выраженные магические способности. В два года она взяла палочку Джеймса (он тогда был на четвёртом курсе) и, шутя, замахнулась ей на дерево. Столетний дуб, стоящий во дворе, рухнул, будто срезанный бензопилой. Тогда Джастин понял, что лучше им перебраться из предместий Лондона поближе к волшебным местам. И они поселились в Марини-тауне.
В их домике сам воздух был пронизан счастьем… Дома мне и на сотую, на тысячную долю не было так хорошо, как у них. Я словно подпитывался там энергией, там было так много любви… –
Взгляд Сириуса был обращён куда-то внутрь себя – он вновь проживал счастливые моменты воспоминаний.
– …Маргарет выросла на наших глазах, превращаясь из толстощёкой крохи сначала в хулиганистую девчонку, а потом и в красивую девушку. Её всегда все любили. Её просто невозможно было не любить – красивая, умная, живая, очень способная… Подруг-девочек у неё почему-то не было, она всегда крутилась рядом с нашей компанией. У Маргарет, по сути, было четыре брата – Джеймс, я, Люпин и Хвост. Под нашим влиянием она выросла настоящим сорванцом.
Когда Джеймс и Лили наконец-то решили пожениться, девочка как раз пошла в школу. Все волновались, не зная, как она это воспримет, ведь брата она любила больше всех на свете. Джеймс был её светом в окошке. Он мазал её разбитые коленки йодом, рассказывал ей на ночь сказки и вытирал ей нос. С ним она делилась своими детским секретами, а потом поверяла сердечные тайны. Свою роль сыграла и большая разница в возрасте – Джеймс ей был вроде второго отца. Она ревниво относилась к подружкам Джеймса, но с Лили онa как-то сразу нашлa общий язык. Да ещё первый год в школе, новые друзья, новые впечатления, новые заботы её отвлекли. Но Маргарет всё же восприняла заявление о женитьбе брата слишком уж спокойно, просто подозрительно спокойно, гораздо лучше, чем мы все ожидали.
Я ещё подумал, что тут явно что-то нечисто, и не ошибся. Вскоре Маргарет безапелляционно заявила, что любит меня и выйдет за меня замуж…
Гарри, Рон и Гермиона аж подпрыгнули от неожиданности:
– Замуж? – сказали они одновременно.
– Да! Я сам был ни сном, ни духом. Её заявление прозвучало как гром среди ясного неба. Оказывается, она чуть не с младенчества была влюблена в меня по самые уши! Как это ни странно – никто ничего не замечал. Хотя бывало, что она и раньше так говорила, все воспринимали это как шутку. А в тринадцать лет она заявила об этом уже на полном серьёзе.
Я никогда не воспринимал её как девушку – большая разница в возрасте, да ещё то, что она выросла на моих глазах… Какая уж тут любовь! Она же было совсем маленькая. Ну и скандал устроил мне твой отец, Гарри… Потом, правда, понял, что я и сам знаю не больше о пылком чувстве его сестрёнки.
С тех пор я старался меньше бывать у них дома, чтобы не попадаться лишний раз Маргарет на глаза, но она мастерски подстраивала наши встречи. За столом она непременно оказывалась на соседнем стуле. На свадьбе Джеймса и Лилли она на всех фотографиях рядом со мной – кидает влюблённые взоры! Я старался обратить всё это в шутку, но она не унималась…
Потом родился ты, Гарри… Она ведь стала твоей крёстной! Ты об этом даже не знаешь… Маргарет немного отвлеклась от своей любви. Она часто приезжала к твоим родителям в Полуденную Лощину на каникулы, ухаживала за тобой. Когда ты родился, она во всём помогала Лили. Она так тебя любила… – взгляд Сириуса снова затуманился, будто перед его внутренним взором проходили образы любимых людей, которых уже нет. Он запнулся, словно потерял нужное место в книге воспоминаний. Сириус не просто рассказывал Гарри историю его семьи, он выплёскивал то, что накопилось за все те годы, что он провёл рядом с Поттерами…
– Кстати, это именно Маргарет назвала тебя Гарри! Не знаю, почему. Наверное, ей просто нравилось это имя. Она возилась с тобой сутками – гуляла, кормила детским питанием, купала, пела тебе колыбельные. Лили не могла нарадоваться на добровольную помощницу. Все каникулы Маргарет безвылазно проводила у вас. Первый шаг ты сделал при ней и первое слово сказал тоже при ней… Все удивлялись – Маргарет словно подменили. Она была самовлюблённой и довольно эгоистичной девочкой – совместными усилиями мы её сильно избаловали. И вдруг она так сильно привязалась к маленькому ребёнку. Наверное, ты был для неё живой куклой… Но она так сильно тебя любила…
– А что было потом? – с замиранием сердца спросил Гарри.
Сириус задумался. Он словно разом постарел, лицо его осунулось, черты заострились.
– Был Хэллоуин. Было очень неспокойно. Пожиратели Смерти уже вовсю зверствовали, убивая волшебников целыми семьями. Учеников Хогвартса тогда распустили по домам. Маргарет была с Джеймсом и Лили, в Годриковой Лощине, где они укрылись от Волана-де-Морта…
Сердце Гарри остановилось. Он забыл, что надо дышать и чуть не потерял сознание. Срывающимся голосом он спросил:
– Волан-де-Морт убил и её тоже? Зачем? Она ведь была совсем девчонкой!
Сириус долго молчал.
– Этого я не знаю. Когда я прибыл в Годрикову впадину, всё уже было кончено. Я отдал Хагриду свой летающий мотоцикл, и он увёз тебя к Дурслям. Я даже не успел войти в дом, отправившись на поиски Петтигрю. Когда я припёр его к стенке, он имитировал свою смерть, убив тринадцать магглов для отвлечения внимания, а меня сразу же схватили мракоборцы и отправили в Азкабан. Я не знаю, зачем Волан-де-Морт убил твоих родителей, если он собирался убить тебя только из-за пророчества. Это было не просто из-за того, что они состояли в Ордене… И я не знаю, что стало с Маргарет.
– Но в списках мёртвых её нет! – воскликнул Гарри. – Её вообще нигде нет, ни в каких справочниках и сборниках, будто она никогда и не существовала. Разве это возможно? Ты ведь знал её с рождения! Куда она могла деться? Прячется? От кого? Прошло уже пятнадцать лет. Неужели её никто не искал?
– Её искал Люпин, но безрезультатно.
– А почему я случайно узнал, что у меня есть тётя? Или была?
– Я не знаю, почему Дамблдор решил скрыть это от тебя. Может, не хотел ещё сильнее тебя расстраивать или наоборот – вселять лишнюю надежду. А Дурсли о её существовании вряд ли подозревали. Они и Джеймса-то ни разу не видели, их не было даже на свадьбе, уж тем более – на крестинах… – Сириус глубоко вздохнул.
Все подавленно молчали.
Гарри так привык к мысли о том, что у него есть тётя, он так лелеял надежду, что найдёт сестру отца, родную кровь, представлял, как она обрадуется давно потерянному племяннику, ведь она же так его любила когда-то… И вот – все мечты прахом… Умерла последняя надежда.
Так плохо Гарри не было ещё никогда в жизни.
В замок они возвращались молча, еле волоча ноги. Каждый думал о своём. Они и не заметили, что со стороны Хогсмида к пещере ещё кто-то идёт…
Гарри старался отвлечься, но его мысли упорно возвращались к пухлой малышке на фотографии, а затем – к влюблённому бесёнку с раскосыми глазами и лукавой улыбкой. Он просто не мог поверить, что её нет на свете.
''Она любила меня… Любила… А я её совсем не помню… Я даже не подозревал о её существовании…'' – Гарри опять возмутился несправедливости судьбы, жалея себя.
''За что мне всё это? Почему это случилось именно со мной? С моей семьёй? Я бы ещё десять лет провёл бы с Дурслями, если бы знал, что Маргарет жива. Пусть бы я её никогда не увидел, но только бы она была жива… Сириус вернулся, но это всё равно немного не то, он был другом отца, а Маргарет – сестрой. Как же так?..'' – Он медленно погружался в пучину депрессии, будто рядом с ним надёжно обосновался десяток дементоров. Невыплаканные слёзы жгли глаза.
''Она давно нашла бы меня, если бы была жива. Значит – её нет. Я один. Совсем один…'' – Отчаяние затопило его душу, уныние пустило в ней корни.
Гарри сидел на своём любимом месте на подоконнике и безучастно смотрел в окно невидящими глазами. Погода резко испортилась, подстать его настроению. Небо заволокло чёрными, совсем зимними тучами. Озеро стало цвета свинца, по нему пошла сердитая рябь от налетевшего северного ветра. Резко стемнело. Того и гляди – снег пойдёт.
Гарри прислонился разгорячённым лбом к окну, и ему стало немного полегче.
Из Хогсмида в замок возвращались ученики и преподаватели, зябко кутаясь в тонкие, ещё летние, мантии. Гарри заметил Мелиссу - одну, без Снегга.
– Интересно, где же её верный воздыхатель? – едко спросил Рон, тоже выглянув в окно. – И где это она была так долго? Не могла же она со Снеггом всё это время провести в ''Трёх мётлах''?
Гарри краем уха слушал Рона. Он вяло подумал о том, что надо бы рассказать Мелиссе, что Маргарет Поттер можно не искать. Если она была в Годриковой Впадине вместе с его родителями и с ним, то она не могла остаться в живых после ''дружеского'' визита Волана-де-Морта.
После нервного срыва им овладела какая-то апатия и лень. Он до самой ночи просидел на подоконнике, ни о чём не думая. В голове была блаженная пустота. Гарри ощущал себя манекеном в витрине больницы Святого Мунго, замаскированного под маггловский магазин, будто он простоял в ней годы, совершенно ничего не чувствуя, не ощущая. Он словно застыл изнутри. К нему несколько раз подходили Рон и Гермиона, но они казались ему смутными расплывчатыми пятнами, мельтешащими перед глазами. Их слова невнятно доносились до него как сквозь вату.
Сам не зная как, Гарри задремал. Ему казалось, что он отключился всего на секунду, а очнулся оттого, что уже знакомый голос вновь настойчиво звучал в его голове:
– Помоги ей! Она нуждается в твоей помощи прямо сейчас! Потом она поможет тебе… Не верь… Не верь словам… Верь своему сердцу… Иди сейчас! – голос удалялся, уходил, вытекал из его головы через какое-то отверстие.
Гарри резко очнулся, чуть не упав с подоконника. В голове гудело, будто его ударили чем-то тяжёлым. Сердце билось в горле, ноги дрожали. Но депрессии как не бывало.
– Кому я должен помочь прямо сейчас? – спросил он вслух. – Кому я должен помочь? Маргарет? Но её нет. Может, Мелиссе? О ней и Снегг неплохо заботится…
Но так или иначе надо было сказать Мелиссе, что нет больше смысла искать Маргарет. Преисполненный решимости, Гарри собрался пойти к Мисс Найтингейл не откладывая. Он захотел взять мантию-невидимку, на случай, если у Снегга бессонница, и он ночами шатается по тайному коридору.
Гарри зашёл в спальню за мантией. Рон окликнул его шёпотом?
– Ты как, Гарри?
– В порядке.
– Ты куда-то собрался?
– Надо сказать Мелиссе, что нет больше смысла искать сведения и Маргарет.
– Что, прямо сейчас?
– А чем плохо это время?
– Ладно, я с тобой, – твёрдо заявил Рон.
– Ты уверен?
–Так же хорошо, как и в том, что меня зовут Рональд Уизли, а моего лучшего друга – Гарри Поттер, и у него проблема, для решения которой ему необходима моя помощь!
– Хорошо, идём.
И, прихватив мантию-невидимку, они вступили в мрачный сырой коридор, лабиринтом уходящий в недра замка.
